В канун грозных потрясений: Предпосылки первой Крестьянской войны в России

В Хронографе редакции 1617 г. Н. Р. Юрьев и И. П. Шуйский называются «ближайшими приятелями» Грозного, который им «приказал правити по себе великия Росии царство державы своея и сына своего… Феодора в самодержателстве… умудряти». Эту версию повторил Мазуринский летописец[380]. Хронограф составлялся в правительственных кругах при Михаиле Романове, а поэтому, естественно, среди регентов при последнем царе из династии Рюриковичей на первое место поставлен дед первого царя из новой династии. В псковской летописи, где авторитет руководителя обороны от Батория кн. И. П. Шуйского был особенно велик, сообщалось, что Иван IV «приказал… царьство и сына своего Федора хранити» кн. И. П. Шуйскому и митрополиту[381]. В «Новом летописце» (1630 г.) вопрос о регентах обойден молчанием, и только в текст Латухинской Степенной книги 1678 г. (основанной на этом летописце) вставлено, что перед смертью Грозный поручил «соблюдати» Федора и «радети о нем» «шурину его государя царевича болярину Борису Феодоровичу Годунову»[382]. Источники этого сведения, как и ряда других прогодуновских, в Латухинской книге не ясны.

Иную картину рисуют свидетельства иностранных современников. Так, лейб-медик Грозного Иоганн Эйлоф 24 августа 1584 г, сообщал папскому легату в Польше Болоньетти о четырех боярах, назначенных правителями. Первым он называет кн. И. Ф. Мстиславского, вторым — Н. Р. Юрьева. Кого он еще имел в виду, можно только догадываться[383]. Согласно Д. Горсею, «по воле старого царя» правительство составили Б. Ф. Годунов, кн. И. Ф. Мстиславский, кн. И. П. Шуйский и Н. Р. Юрьев. Через несколько страниц, возвращаясь к завещанию Грозного, он назвал Н. Р. Юрьева «третьим» регентом «наряду с Борисом Федоровичем»,[384]. а в более раннем рассказе Горсея о коронации Федора Б. Ф. Годунов, кн. И. Ф. Мстиславский, кн. И. П. Шуйский, Н. Р. Юрьев и Б. Я. Бельский значатся как «бояре, назначенные стоять во главе правления по воле покойного царя, и его душеприказчики»[385].

Мнение Д. Горсея о Борисе Годунове как душеприказчике Грозного оспаривает Р. Г. Скрынников на основании депеши из Москвы имперского посла Н. Варкоча 1589 г. Варкоч писал, что Грозный перед кончиной составил завещание, в котором назвал своими душеприказчиками некоторых ближних бояр, но в нем «ни словом не упомянул Бориса Федоровича Годунова… и не назначил ему никакой должности..». Р. Г. Скрынников рассматривает эту «дискриминацию» Бориса как следствие неосуществившегося желания Грозного развести Федора с сестрой Годунова Ириной из-за ее бесплодия. При этом он ссылается на сведения И. Массы и П. Петрея о том, что Грозный якобы хотел либо заточить Ирину в монастырь, либо изгнать ее[386]. Эта цепь умозаключений построена на некритическом восприятии источников. Сведение Н. Варкоча появилось под влиянием слухов о завещании Грозным престола одному из имперских эрцгерцогов и имело целью доказать незаконность власти Бориса. Идея развода Ирины с Федором также позднего происхождения — она возникла в 1586 г., когда ее, возможно, и стали приписывать Грозному.

Словом, нет оснований считать, что в регентском совете не было шурина царя Федора, т. е. ближайшего к нему человека. Конечно, Грозный должен был назначить опекунами и кн. И. Ф. Мстиславского и кн. И. П. Шуйского, находившихся в дальнем родстве с правящим домом (по внучкам Ивана III), и дядю царевича Федора боярина Н. Р. Юрьева. Возможно, регентом был и Б. Я. Бельский. Кроме Горсея об этом сообщал посол Речи Посполитой Лев Сапега, находившийся во время смерти царя Ивана в Москве[387]. Впрочем, полной ясности с Бельским нет.

В Империи распространялись невероятные слухи о завещании Грозного. В апреле 1588 г. имперский агент Л. Паули писал из Москвы в Вену, что бездетный царь Федор находится при смерти и что среди московской знати есть лица, надеющиеся видеть на престоле австрийского эрцгерцога Максимилиана. Об этом-де шла речь в завещании великого князя (Ивана IV), которое до сих пор сохраняется в тайне[388].