В Каталонию

Та вода, которуюон пил, видимо, стояла с неделю, а может, и гораздо дольше. Но брезгливость и страх пропали вчера, когда сухость во рту буквально заставила наклониться над тёмной, с хвойными иголками лужей.

Никита нашел землянику и ещё не поспевшую малину, которые он жевал через силу. Горький и кислых вкус не до конца поспевших ягод вызывали гримасу отвращения, на языке оставалось неприятное ощущение вязкости.

Все это время мальчик так боялся уйти ещё дальше в лес и потеряться, что старался днем обследовать территорию по периметру не дальше двухсот метров.

Но днем не было так страшно как ночью, когда раздавались настолько страшные звуки, что ребенок замирал на том суку, где дремал, так, что к рассвету у него отекали все конечности.

Наступила третья ночь, когда полил настоящий ливень.

Михаил Лукавин, Антон Гладких и Виктор двигались на север, в глубь леса; остальные вели поиски в южном и западном направлениях. Из-за ливня видимость даже с фонарем была всего несколько метров. Уже через пять минут Виктор не видел и не слышал своих товарищей. Те провалились в сгустившихся сумерках и шуме воды.

Наступала ночь. Вокруг могли быть болота.

Виктор старался гнать от себя самые страшные мысли. Но он не знал, что было страшнее — обнаружить тельце погибшего сына или не найти его совсем.

Ему стало не по себе, когда он понял, что заблудился сам.

Он кричал и звал сына. Он рвал горло, когда эхо отзывалось над макушками деревьев.

Почему ему не дали рацию?

Но его так просили не отрываться ни на секунду от команды, раз он захотел пойти с ними.

Они же двигались цепью: он, Михаил и Антон шли позади. Ещё несколько человек впереди.

В какой момент он упустил их из вида?

Вспомнив то, что поиски надо продолжать, Виктор последовал дальше, да и надежду нельзя было терять.

Заросли становились гуще, а ливень сильнее. Виктор то и дело спотыкался о поваленные деревья, цеплялся одеждой за колючие ветки. Хорошо, что с собой был фонарь, который он направлял то вправо, то влево. Он освещал им каждый пень в надежде отыскать сына. Он поднимал луч фонаря к верхушкам деревьев и продолжал выкрикивать имя Никиты. Пятнадцать минут прошли в безрезультатных поисках. Двадцать. Двадцать пять. Виктор смотрел на часы постоянно. Злился, но смотрел.

Он вспомнил, как в подростковом возрасте, когда компания собиралась на так называемом «лобном месте», он уходил ненадолго в лес. В темноте недалеко от горящего костра он выжидал пять минут, подслушивая, о чём разговаривали его товарищи. Его уход был проверкой того, заметит ли кто-нибудь, что Виктор ушёл; забьёт ли тревогу. Ощущение недолюбленности собственными родителями в детстве, а потом и первой любимой девушкой рождали в голове такие интригующие выходки. На самом деле, редко кто по-настоящему хватался юнца, который, вероятно, уходил в лес по нужде. Лишь редкое «а никто не видел Витька» по-настоящему его веселило и придавало некоторую уверенность в себе.

Откуда это в нём было, он не понимал. Родители в детстве всё время работали, не уделяли должного внимания, вот и в подростковом возрасте оставались в нём гордыня и обида за то, что часто оставался один.

Сейчас он и подумать не мог, что сынишка сидит за деревом, следит за Виктором и проверяет, не идёт ли папа. Скорее всего, Никитка был страшно напуган и плакал.

От этой мысли в горле засела горечь, и зубы сжались от злости на самого себя вновь.

Было уже половина десятого. Сколько у него есть времени?

Виктор замерзал от дождя, но ещё холоднее ему становилось от мысли, что Никита мёрз в этом лесу уже третий день. Возможно, он был уже мёртв.

Виктор заплакал.

Заплакал, наверно, второй раз в жизни. Первый был тогда, когда он узнал, что жена болеет, а новость о пропаже сына нависла чёрной тучей над их домом.

Виктор помотал головой, не желая и думать о том, что могло бы случиться с их мальчиком и женой.

В небе возникли вспышки молний, и послышались грозовые раскаты. Это было и хорошо, и плохо. С одной стороны, являлось предвестником конца непогоды. С другой — Никитка мог серьёзно испугаться молний, или даже хуже — те могли бы ударить в дерево, где он находился, и попасть в него самого. Струи дождя хлестали с неистовой силой, как плети — узников.

Виктор продолжал звать ребёнка, повторяя громко его имя.

Когда-то он ходил на охоту с товарищем, и они попали в ураган. Погода была такой же ненастной и сырой. Помнится, они забрели в болото, и товарищ увяз в нём по самую талию. Было страшно. Но Виктор нашёл где-то широкую палку и вытащил парня из трясины. Хотя это не было лёгким испытанием. Тот весил под сто килограммов. Помнится, как болели тогда руки и пресс на следующее утро. Зарядка оказалась как нельзя лучшей.

Виктор застыл и закрыл глаза.

«Думай, — приказал он себе. — Куда мог отправиться шестилетний мальчик. Маленький ребенок, который, наверняка, боялся грозы и уже третий день бродил по лесу».

«Думай, Виктор, думай. Стал бы мальчик идти в такую непогоду по лесу? Шёл бы он в поисках открытого пространства или остался бы выжидать момента, когда его спасут?»