В каждом сердце – дверь

— Я не знаю, где находилось то место, где я побывала — на стороне Зла или нет, — сказала она. — Мне оно никогда не казалось злым. Оно всегда казалось… добрым в своей основе. Да, там были свои правила, и наказания за нарушения тоже были, но всегда справедливые, и Повелитель Мертвых очень заботился обо всех, кто прислуживал в его чертогах. Нет, я не думаю, что это был мир зла.

— Но откуда тебе знать наверняка? — спросила Суми, и, несмотря на насмешливый тон, в ее голосе послышалась неожиданная мягкость. — Ты даже само слово «Зло» не умеешь правильно выговорить. Может быть, там царил порок, все прогнило до основания, под ногами кишели черви и всякая гадость, а ты просто не видела. — Она бросила взгляд на Джилл, словно проверяя ее реакцию. Джилл ничего не заметила — она не сводила глаз с Нэнси. — Если тебе не нравится то, что осталось за дверью, — это еще не повод ее закрывать.

— Знаю, вот и все, — упрямо сказала Нэнси. — Я не уходила на сторону зла. Я пришла домой.

— Вот об этом-то люди и забывают, когда начинают рассуждать с точки зрения добра и зла, — сказала Джек, обращаясь к Ланди. Поправила очки и продолжила: — Те миры, где мы побывали, стали для нас родным домом. Нам было все равно, какие они — добрые, злые, нейтральные или еще какие-нибудь. Главное, что нам наконец-то не нужно было больше притворяться кем-то другим. Можно было просто жить. Это самое главное.

— И на этой ноте, полагаю, мы можем закончить на сегодня. — Ланди встала. Нэнси вдруг поняла, что где-то к середине занятия она стала воспринимать эту девочку как взрослую. Сказывалось то, как она себя держала: слишком зрелая, вопреки своему телу, слишком усталая, вопреки своему лицу. — Всем спасибо. Мисс Уитмен, с вами мы увидимся завтра утром, на занятии по ориентированию. А со всеми остальными встретимся завтра вечером — у нас будет беседа для тех, кто побывал в мирах Крайней Логики. Помните — только изучив чужие миры, можно по-настоящему понять свои.

— Радость-то какая, — буркнула себе под нос Джек. — Обожаю сидеть на допросе два дня подряд.

Ланди ничего не ответила и спокойно вышла из комнаты. Как только она исчезла, в дверях возникла Элеанор, сияя улыбкой.

— А теперь, крошки мои, всем послушным девочкам и мальчикам пора в постель, — сказала она и хлопнула в ладоши. — Давайте-ка быстренько. Спите сладко, постарайтесь не лунатить и, сделайте одолжение, не будите меня в полночь, пытаясь вызвать портал в кладовке на первом этаже. Все равно ничего не выйдет.

Ученики поднялись и разбрелись кто куда — кто парами, кто поодиночке. Суми вылезла в окно, и никто не сказал ни слова по этому поводу.

Нэнси вернулась в свою комнату и обрадовалась, увидев, что она вся залита лунным светом, и в ней царит тишина. Она сняла платье, переоделась в белую ночную рубашку — из той кучи одежды, что дал ей Кейд, — и вытянулась на кровати, поверх покрывала. Закрыла глаза, замедлила дыхание и погрузилась в сладкий, неподвижный сон. Первый день закончился, и будущее ждало ее.

Ориентирование с Ланди на следующее утро оказалось занятием по меньшей мере странным. Проходило оно в маленькой комнатке, бывшей когда-то кабинетом. Теперь там развесили классные доски, и вся комната пропиталась запахом мела. Посреди всего этого стояла Ланди со стремянкой, которую она переставляла от одной доски к другой, когда нужно было взобраться повыше и дорисовать верхнюю часть какой-то сложной диаграммы. Такая необходимость возникала с пугающей частотой. Нэнси тихо и неподвижно сидела на единственном в комнате стуле, пыталась вникнуть в происходящее, и голова у нее шла кругом.

Объяснения Ланди об основных направлениях порталов были, пожалуй, даже менее внятными, чем у Джек: в них было задействовано гораздо больше диаграмм и еще кое-какие комментарии о побочных направлениях, вроде Каприза или Сумасбродства. Нэнси прикусила язык, чтобы не задавать вопросов. Она очень боялась, что Ланди начнет на них отвечать, и тогда голова, чего доброго, просто лопнет.

Наконец Ланди замолчала и выжидательно взглянула на Нэнси.

— Ну что? — спросила она. — Есть какие-нибудь вопросы, мисс Уитмен?

Около миллиона, и все они так и просились на язык, даже те, которых она не хотела задавать вообще. Нэнси глубоко вздохнула и начала, как ей казалось, с самого легкого:

— Почему здесь так много девочек, а мальчиков почти нет?

— Потому что «мальчишки есть мальчишки» — это такое самоисполняющееся пророчество, — ответила Ланди. — Они такие шумные обычно, что их очень трудно потерять или не заметить. Если они пропадают из дома, родители сразу же отправляются на розыски, чтобы вытащить их из болота или какого-нибудь лягушачьего пруда. Это не врожденное. Это результат воспитания. Но из-за этого они не успевают добраться до дверей и остаются дома, в безопасности. Назови это иронией, если хочешь, но мы так дрожим за наших мальчиков, так боимся, как бы они не попали в какую-нибудь историю, что у них не остается ни малейшего шанса это сделать. Молчание мужчин привлекает наше внимание. Молчание женщин решает нашу судьбу.