В каждом сердце – дверь

— Вопрос вообще-то неплохой, — сказал Кристофер. Он нервно поглаживал свою кость. Нэнси только сейчас пришло в голову — а может, кость-то настоящая, а не деревянная, как она вначале подумала? — У мисс Уэст уже есть готовый план на случай, если мы вернемся в свои миры — как обставить все так, будто мы просто сбежали. Так почему не соврать и родным Лориэль? Ее так и так уже не вернуть. Если соврать, то, по крайней мере, нам не нужно будет возвращаться домой.

Слово «домой» употреблялось в школе в двух разных значениях, в зависимости от интонации. Это было величайшее счастье. Это было худшее, что могло случиться с любым из них. Это означало — домой, в тот мир, который понимает тебя так хорошо, что сам дотянулся до тебя через другие реальности и заявил на тебя свои исключительные права. Это же означало — домой, в семью, к тем людям, которые хотят тебя любить, хотят тебе добра и безопасности, но так мало тебя знают, что ничего, кроме боли, причинить не способны. Слово это было таким же двойственным, как сами двери: поманив к себе, они могли изменить жизнь, а могли разрушить. Открывай, входи — и увидишь.

— Я не хочу оставаться там, где от трупов так просто избавляются, — сказала Анджела. — Я не за этим сюда приехала.

— Хватит изображать из себя святошу, — огрызнулась Джек. — Где жизнь, там и трупы. Или думаешь, мы правда поверим, что ты бегала по радугам и ни разу не видела, чтобы кто-то упал? Если уж человек свалился с неба, он не поднимается, не отряхивается и не идет дальше. Он умирает. И уже не оживет, если только не окажется где-нибудь вроде Пустошей. От этих тел тоже кто-то избавлялся. Оступись ты хоть раз — и от твоего избавились бы точно так же.

Анджела уставилась на Джек широко раскрытыми испуганными глазами.

— Я никогда об этом не думала, — сказала она. — Я видела… Видела, как люди падали. Радуги ведь не твердые, они расходятся под ногами. Обувь нужна подходящая, но все равно можно провалиться, если скорости не хватит.

— Кто-то избавлялся от этих тел, — повторила Джек. — Прах к праху, верно? Если мы позвоним родителям Лориэль и расскажем, что случилось, нам конец. Всех, кому нет восемнадцати, отправят домой, к любящим родителям. Года не пройдет, как половина будет сидеть на совершенно не нужных им нейролептиках. Одно утешение, хоть кто-то проследит за тем, чтобы вы вовремя поели — самим-то будет не до того, будете сидеть и смотреть в стену. Остальные окажутся на улице. Без аттестатов, без всяких навыков выживания в этом мире, которому мы не нужны.

— У тебя-то, во всяком случае, перспективы неплохие, — сказал Кристофер, снова поглаживая кость. — Во сколько колледжей тебя уже приняли?

— Во все, куда я подавала документы, но везде требуют сначала окончить школу, — сказала Джек. — К тому же я должна думать о Джилл. Не могу же я отчалить в большой мир и бросить сестру на произвол судьбы.

— Я и сама могу о себе позаботиться, — сказала Джилл.

— Тебе не придется, — сказала Элеанор. Усталой походкой она вошла в комнату, посмотрела на Джек и Кейда и сказала: — Вот что, мои хорошие, сделайте так, чтобы она исчезла. Спрячьте ее так, чтобы я тысячу лет искала и не нашла. Мы закажем поминальную службу. Почтим ее память как полагается. Но я не могу из-за одной жизни ставить под угрозу всех нас. Я почти жалею, что не могу. Я бы тогда чувствовала себя не чудовищем, а все той же маленькой девочкой, что когда-то танцевала с лисицами под медленной октябрьской луной. Но у меня не хватает духа.

— Конечно, — сказала Джек и приподнялась с места.

Но Анджела раньше нее вскочила на ноги.

— Она ее убила, а вы ей отдаете тело? — взвизгнула она, тыча пальцем в Джек. На лице у нее застыла маска негодования. — Она убийца, монстр в женском обличье! Лориэль это знала, и я знаю, и не могу поверить, что вы не знаете!

— Очень трогательно про «женское обличье», хотя немного оскорбительно — если уж считаешь, что я совершила преступление, необязательно цеплять на него розовый бантик, — сказала Джек. — Зачем мне глаза, Анджела? Оптика — не моя специальность. Не сомневаюсь, что палочки и колбочки у нее должны были сформироваться любопытнейшим образом, но у меня здесь нет ни условий, ни оборудования, чтобы их исследовать. Если бы я хотела убить ее ради глаз, я бы сделала это лет через десять, когда получила бы хорошее место руководителя исследований и разработок в какой-нибудь биотехнологической фирме, достаточно крупной, чтобы с легкостью отделаться от обвинения в убийстве. А сейчас мне совершенно незачем было ее убивать.

— Может, мы все-таки перестанем тыкать друг в друга пальцами и займемся делом? Пожалуйста! — Кейд встал. — Нам с одним трупом хватит возни. Новых мне лично не надо.

— Я могу помочь, — сказала Нэнси. Все повернулись к ней. Она слегка покраснела, но упрямо договорила: — Я могу проследить за тем, чтобы ничто не оскорбило достоинства покойной. Останки ушедших меня не пугают.

— Ну ты жуть ходячая, — одобрительно сказал Кристофер. Он встал и сунул кость в карман. — Я тоже помогу. Девушка-скелет никогда мне не простит, если я этого не сделаю.