В каждом сердце – дверь

– Уже иду, – сказал он и шагнул к двери. Нэнси стряхнула с себя неподвижность статуи и вышла вслед за ним.

Только дойдя до середины коридора, она решилась спросить:

– Так Элеанор твоя…

– Двоюродная прапрабабушка, – сказал Кейд. – Она никогда не была замужем, и детей у нее не было. Зато у ее сестры было шестеро. Поскольку у моей прапрапрабабушки был муж, а значит, о ней и так было кому позаботиться, все имущество унаследовала Элеанор. Я первым из всех ее внучатых племянниц и племянников нашел свою дверь. Она думала, что я тоже попал в Абсурд, и так радовалась этому, что я почти целый месяц не решался признаться, что она ошиблась, и на самом деле мой мир был миром чистой Логики. Но она все равно меня любит. Когда-нибудь все это, – он указал на стены вокруг, – будет моим, и тогда школа проработает еще сколько-то десятилетий. Если, конечно, нас не закроют на этой неделе.

– Уверена, что не закроют, – сказала Нэнси. – Мы все выясним.

– Раньше, чем вмешаются власти?

Нэнси не ответила.

Уроки шли больше для проформы: никто толком не слушал, преподаватели чувствовали, что в школе неспокойно, хотя никто (кроме Ланди) и не знал, почему. Ужин тоже оказался приготовлен кое-как: говядина переваренная и сухая, фрукты нарезаны как попало, кое-где на них даже остались кусочки кожуры. Ученики ходили группами – по трое, по четверо, устраивали импровизированные ночевки у друзей. Нэнси и глазом не моргнула, когда Кейд с Кристофером появились в ее комнате со спальными мешками и стали бросать монетку – кому спать на кровати Суми. Кейд выиграл и устроился на матрасе, а Кристофер расстелил спальный мешок на полу. Все трое закрыли глаза и притворились спящими. Для Нэнси это притворство плавно перетекло в настоящий сон уже где-то после полуночи.

Ей снились привидения и безмолвные чертоги, по которым безмятежно бродили мертвецы.

Кристоферу снились танцующие скелеты, сияющие опаловым блеском, и неизменно приветливая улыбка Девушки-скелета.

Кейду снился мир всех цветов радуги – страна-призма, где свет разбивался на тысячу осколков. Снилось, что он вернулся домой, и его приняли там таким, какой он есть, а не таким, каким его хотели видеть. Это он, один из троих, плакал ночью в подушку и проснулся с мокрыми от слез щеками, когда раздался крик.

Звук был отдаленный – кричали где-то за окном. Нэнси с Кристофером не проснулись, да и понятно. Они пришли из миров, где крики были привычны и не так зловещи, как здесь. Кейд сел, протер глаза и стал ждать, не закричат ли снова. Никто больше не кричал. Он заколебался.

Разбудить их, позвать с собой выяснять, что случилось? Нэнси и так уже многие подозревают, да и Кристофера начнут подозревать, если он и дальше будет вмешиваться в эти дела. Можно пойти одному. К нему почти все здесь хорошо относятся – он ответственный за порядок в гардеробе, – если он найдет очередное тело, ему это простят. Но это значит идти одному, и, если он не успеет вернуться раньше, чем проснутся Нэнси или Кристофер, они будут волноваться. А он не хотел их волновать.

Кейд склонился над Кристофером и потряс его за плечо. Тот что-то промычал, потом открыл глаза и прищурился на Кейда.

– Что такое? – спросил он хриплым со сна голосом.

– Кто-то кричал на лужайке возле деревьев, – сказал Кейд. – Нужно посмотреть, что случилось.

Кристофер сел на полу, как будто весь сон с него разом слетел.

– А Нэнси берем с собой?

– Да, – сказала Нэнси, вскакивая с постели. Крики ее не разбудили, а разговор разбудил сразу: в Чертогах мертвых никто не разговаривал, если не хотел, чтобы его услышали. – Я здесь одна не останусь.

Мальчики не стали возражать. Все боялись оставаться в одиночестве в этом доме, где вдруг поселились призраки, да еще такие непонятные.

Они шли тихо, но не крались. Все трое втайне надеялись, что кто-то еще проснется, выйдет из своей комнаты и присоединится к маленькой процессии. Но ни одна дверь не открылась, и они втроем дошли до маленькой тенистой рощицы, той самой, где Нэнси с Джилл когда-то искали убежища от беспощадного солнца. Теперь солнца не было: только луна глядела вниз сквозь пятна облаков.

Они вошли в гущу деревьев, и тут даже лунный свет показался им слишком ярким: так отчетливо было видно в нем лежащую на земле Ланди – маленькую, безмолвную, с открытыми глазами, устремленными вверх, к кронам. Глаза и руки были на месте, и, кажется, все остальное тоже. Крови на одежде не видно, руки и ноги целы.

– Ланди, – проговорил Кейд, опустился на колени рядом с ней и пощупал пульс. При этом движении голова у нее завалилась набок, и стало видно, чего недостает.

Кейд отшатнулся, вскочил на ноги, метнулся на другую сторону поляны, и его вырвало в кустах. Нэнси с Кристофером не так сильно боялись крови. Они только посмотрели на череп Ланди, напоминающий пустую чашу, и невольно придвинулись ближе друг к другу. Ночь была теплая, но их била дрожь.

– Зачем кому-то понадобился ее мозг? – спросила Нэнси.

– Я хотела задать вам тот же вопрос, – прорычала Анджела.