В Киеве всё спокойно

— А ты, Мишаня… Ты, нас не слухай, мы тут про свое перетираем, — с приторной ласковостью начал он и на глазах зверея, продолжил, — Еще раз замечу, шо ты нас слухаешь, я тебе, падла заделаю такую сатану, скоко жить будешь, будешь помнить! Если будешь… — и помолчав, разглядывая Мишу налитыми злобой мутными глазами, гнусаво присовокупил, — Ты, давай, сиди тут тихо, а будешь вопеть, Нюма тебя зарежет. Зарежешь, Нюма? — криво усмехаясь, спросил он у Нюмича.

— Запросто! — с готовностью поддакнул Нюмич и с грозным видом снял со спинки стула свое полотенце с узлом на конце. — Токо, Утюг, мне надо пойти резиновые перчатки купить. Голыми руками я его разбирать не буду, это ж кровищи скоко… Я же не знал, что эта мина спидоносная, — играя глазами, он жеманно склонил голову набок и кокетливо улыбнулся. Миша заметил в нем что-то мучительно знакомое и даже близкое, но в его оскаленном рту сверкнули металлические зубы, которые сразу вернули его на землю.

— Ты мне пургу не гони! Знаю, какая ты овца блудная, сразу во дворец бракосочетания попрешься. Сиди тут каминем и попробуй токо жопу свою за двери высунуть! — вдруг вызверился беззубый.

— Овца тварына добра… — томно проговорил один из бритоголовых, молчавший до сих пор. От угла рта до средины щеки у него багровел рубец похожий на дождевого червя. Неужели, ему кто-то разрывал рот? Содрогаясь, подумал Миша. — Свыня, колы иё йебэшь, усэ время дергаиться, утикаты хочэ, а овца стоить соби, дожыдаиться, колы кончышь…

— Вобля! — грубо перебил его бритоголовый с синяком, — Сравнил х… с пальцем! Свиню трахать в сто раз лучше, п… низко и сало близко! — и задергался в пароксизмах захлебывающегося хохота.

— Ладно, Нюма, не мандражируй, привезем мы тебе перчатки, — примирительно сказал беззубый. Его настроение менялось ежесекундно. — Ты пока тут сиди и за этим цинкуй, и никаких внешних сношений… Та смотри, шоб он к тебе в доверие не втерся. Ты мне за него отвечаешь. Понял? — с неожиданной угрозой спросил он.

Нюмич промолчал, с деланным интересом разглядывая что-то на потолке.

— Борзеешь?! — рявкнул беззубый, — Ты меня понял, овца блудная?!

— Та понял я, понял, — буркнул в сторону Нюмич, всем своим видом выражая несогласие.

— Отвечай, когда тебя спрашивают, — проворчал беззубый. — А теперь, замри, как муха на всю зиму!

Эта пьяная оргия, в которой царила атмосфера горячечного бреда, продолжалась всю ночь. Время от времени среди них вспыхивала грызня, как у взбесившихся животных, и Мише казалось, что он в качестве персонажа участвует в фильме ужасов. Либо они начинали развлекаться, задавая друг другу загадки, наподобие: «Ни гриб, ни морковка, красная головка. Что это такое?» или «Вокруг стекло, посредине говно?». И всегда у них получался один и то же ответ: либо просто «мент», либо «мент в будке». Эти отгадки сопровождались громким ржанием. Одному Мише было не смешно. Он сидел на полу, представляя себе, что наблюдает за ними из щели под плинтусом с точки зрения таракана, глядящего на странные двуногие существа. И больше всего ему сейчас хотелось спрятаться под этот самый плинтус. Вдоволь насмеявшись, беззубый неожиданно обратился к Мише.

— Ты чё это, Мишаня, на нас обижаешься? Чи шо?

— Нет, — поспешно ответил Миша, испугано вскинув глаза, и тут же их опустив, не осмеливаясь смотреть открыто.

— Тогда в чем дело? Чё ты там сидишь, надутый такой? Чё ты там себе маракуешь? — недобро прищурился беззубый. ‒ А ну, отвечать!

— Видите ли, я не могу на вас обижаться, поскольку вы для меня не люди. Нет, простите меня, пожалуйста, я не то имел ввиду… — Миша поспешно поправил себя, смущаясь. — В моем понимании, вы не такие, как все… — голос его, робко прячась, звучал все тише. — Вы… Ну, вот, например, как тараканы. Вы есть, но, в то же время, вас нет, поскольку у вас нет души, ‒ выразил он, наконец, свою мысль в подходящих словах.

Мише хотелось снискать хоть какое-то расположение у захвативших его свирепых злодеев, но он не единожды уже убеждался в том, что его прямота иногда граничит с бестактностью, поэтому не ожидал от нее ничего хорошего. Так получилось и в этот раз. Но, кто определяет смысл и правильность наших поступков? Беззубый, молча подошел, и с размаха ударил Мишу ногой, процедив:

— Ах, ты с-сука, падла!

Первого удара Миша не ожидал, он пришелся под ребра, а остальные — по почкам. Прижав колени к животу и закрыв лицо согнутой в локте рукой, Миша ждал последующих «пенальти», но беззубый вернулся за стол и начал дико реготать, повторяя:

— Ах, вы ж тараканы!