В Киеве всё спокойно

Ей на глаза попался спичечный коробок. В нем, укутанные ватой, лежали две ампулы без маркировки, в каждой из них мирно переливалось по одному миллилитру раствора цианистого калия. Раньше их было три… Когда-то по ее просьбе по своим каналам их достал для нее Склянский. Повертев в руках эту очень опасную коробочку, Альбина подумала, что неспроста она ей подвернулась. Ей приходилось слышать голос вещей. Есть вещи, которые умеют в нужный момент попасть под руку. Поразмыслив над этой запечатанной тайной, она отбросила колебания, и положила коробок на его прежнее место в шкатулку. Сделав это, она вдруг почувствовала вдохновение и уверенность, и полное спокойствие снизошло на нее.

Под утро, сидя в кресле, Альбина незаметно для себя задремала. Наступил миг, и окрыляющая легкость охватила ее. Тело ее стало невесомым, совершенно лишенным земного притяжения. И, ‒ она полетела! Вначале она ухнула куда-то вниз и тут же взлетела вверх, без каких-либо усилий, пламенно легкая, как это было не раз в юности. Стоило ей слегка раскинуть руки, и она начинала парить воздушной пушинкой, летя, куда ей вздумается самой.

Она поднималась все выше, возносясь над землей. Дух захватывало от открывшегося небывалого простора. В лавандовой дымке внизу покоился утренний город, ‒ она узнала родной Херсон! Виднелись крыши домов, деревья, знакомые линии дорог и углы перекрестков, а вдали, от края до края простиралась широкая лента Днепра. Все до наивности просто с высоты неба. Неизведанная радость переполняла ее. Теперь все будет иначе: все удастся, вернется, сбудется. О, Боже, дай мне силы не разбиться!..

Оглядевшись вокруг, она увидела, что выше не было ничего, кроме лазури неба. Птицы летали внизу, под ней. Нежная нота неизбывно звучала в тиши, наполняя ее светлой радостью и от этого необычайного чувства, ей стало жалко оставшихся на земле людей. И наступило просветление, подобное тому, которое приходит, когда долго вглядываешься в небо и растворяешься в нем.

У юных непорочных девушек иногда встречается способность к левитации, с годами она проходит. Как странно. И, что самое странное, с годами у них пропадает не только умение, но и желание летать. Полет – венец свободы. Способность летать, хотя бы во сне, как нельзя лучше характеризует человека. Тот, кто летал, идет по жизни с поднятыми к небесам глазами. Но, чтобы быть крылатой, надо носить синее небо в себе.

Глава 21

Все когда-нибудь кончается, как бы длинно ни было.

Кончилась и эта ночь, которой не было конца. И ночь, как она ни цеплялась за все, за что ей ни удавалось зацепиться, отступила пред светом наступающего утра. И настало то, долгожданное утро, назначенное самой судьбой. Наступившее утро было не похожее на другие, которые бывают каждый день. Это было кристально ясное утро и каждое последующее, за этим утром, суждено было увидеть не всем.

Альбина никогда в жизни не испытывала такого подъема. Это волнительное, исполненное пьянящих переживаний чувство изредка посещает избранных ранним утром накануне битвы. У нее было ощущение, словно вся ее прежняя жизнь была всего лишь прелюдией к предстоящему испытанию. Как же ее вдохновляло и согревало то, что у нее есть ради кого рисковать своей жизнью.

Около девяти часов утра раздался звонок, и тот же бесцветный, будто пыльный, глуховатый голос произнес:

– Привезете то, что должны, в дачный кооператив «Отрада», адрес: Радостная, 22. Приедете на такси в десять ноль-ноль, и ни минутой позже. Машину отпустите. Отдадите долг и уйдете вместе с Михаилом, он вас ждет. Напоминаю, никто об этом не должен знать, – говоривший не дал ей и слова вставить, сразу же дав отбой.

До назначенной встречи времени осталось впритык, надо было спешить. Вперед, на встречу с Неизвестным! На светлом безоблачном небе медленно поднималось белое зимнее солнце. Веял легкий ветерок и утренний воздух был прозрачен и свеж. Выполнив требование похитителей, она взяла такси, и вовремя добралась до элитного дачного кооператива «Отрада». Это была ничем не примечательная застройка, все те же, примелькавшиеся уродливые многоэтажные хатки новых украинцев.

Шорох шин тормозящей машины вернул ее к действительности. На высоком краснокирпичном заборе она прочла на табличке: «Радостная, 22». Какой-то остряк приписал снизу мелом: «Безрадостная». За забором возвышался двухэтажный особняк, похожий на трансформаторную будку, из того же красного тюремного кирпича. Стены его были прорезаны узкими окошками, эти щели напоминали на крепостные бойницы. Хозяин, когда лепил свою мазанку, готовился отбивать визиты своих друзей (побратимов), которые не отличаются от смертных врагов. Было тихо, и все выглядело обыденно спокойным, и во всем этом чувствовался ужас.

Когда играешь жизнью,
Ставь на отвагу.
О трусах не напишут,
Щадят бумагу.