В клетке (СИ)

Юноша застал почти всю бригаду в сарае. По данным, полученным от Стержня, в штате бригады числились одиннадцать человек, включая Волка и двух его заместителей. Первого заместителя звали Дик Крукед, и он, видимо, был невероятной сволочью и психопатом, получившим свой срок за убийства и пытки молоденьких светловолосых девушек где-то в Арбаро. Имён остальных “могильщиков”, даже имени второго заместителя, Стержень не знал. Что не удивительно. Привилегией покидать территорию Крематория обладали только Старший Смотритель да его первый заместитель. Второй заместитель в глазах Господ и надзирателей ничем от обыкновенного заключённого не отличался.

— Дик Крукед! — Волк остановился посреди развалюхи и говорил громко и чётко. Девять пар глаз, настороженных и злых, оказались обращены к нему. Среди присутствующих Волк сразу выделил длинную, несуразно сложенную девицу, волосы которой можно было бы назвать каштановыми, если бы не слой грязи, делавший реальные попытки угадать цвет делом бессмысленным и бесполезным.

— А кто спрашивает? — выдвинулся вперёд здоровенный детина, обладатель паскудной ухмылки и маленьких поросячьих глазок.

Волк ни разу не сталкивался с заместителем Старшего Смотрителя Крематория. Собственно, среди всех Старших Смотрителей и их замов он знал лишь Таймуло, Старшего Смотрителя чернорабочих, его зама Азено, да Нету, заместительницу Старшего Смотрителя портомоек. А если добавить к этому списку дюжину знакомых мастеров, людей Торгвара, да Лекаря, то выйдет список всех знакомых юноше заключенных, представляющих для Господ мало мальскую ценность, а значит не обречённые на ежесекундную борьбу за выживание. Так или иначе, но Стержень предусмотрительно описал юноше внешность Дика. И, судя по описанию, спросивший был именно Крукедом.

— А спрашивает ваш новый начальник. Его “светлость” Гролаг Керосский — имя своего покровителя Волк произнёс подчёркнуто безо всякого уважения — устами и рукой своего верного слуги, почтеннейшего Лоббота, назначил меня Старшим Смотрителем Крематория.

Он обвёл взглядом присутствующих. Девять пар глаз теперь смотрели на него ещё более настороженно. Но в одной из них, принадлежавшей Крукеду, юноша уловил густо замешанные на ярости презрение и угрозу. Мгновение спустя Дик, всё так же отвратительно кривя рожу, изрёк.

— Новая шавка? Слышь, сосунок. Делай как я те грю — и живи. Вякни че не то — и я тя в яму суну. А там и в печь. Если робяты найдут. Допёр?

Волк изобразил самую скромную и робкую улыбку, на которую только был способен, и, стараясь выглядеть максимально расслабленно, в три широких шага подошёл к Крукеду.

— Допёр, конечно. Всё будет в точности так, как…

Лезвие стилета неожиданно быстро появилось возле левого уха первого заместителя, а затем столь же стремительно погрузилось в него по самую рукоять.

— Как я вам скажу! — закончил свою мысль новый Старший Смотрящий Крематория, вытаскивая своё оружие из медленно оседающего наземь тела. — Кто-то в этом сомневается?

Волк был готов к любому повороту. От того, что кто-нибудь тут же бросит ему вызов до того, что противостоять ему станет толпа злобных отморозков. На последний случай он заблаговременно предусмотрел возможные пути отхода. Однако такой вариант юноша считал маловероятным. Лишённые своей главной “боевой” силы, своего вожака, остальные просто не должны были так быстро оправиться и озвереть. А, утверди он свою власть здесь и сейчас, и отнять её потом будет очень сложно. Люди так устроены, говаривал ему Фаллстар, что привыкают абсолютно к любому своему существованию, сколь бы никчёмным оно ни было. Однако это самое существование в их головах сначала нужно утвердить, а затем показать, что попытки самостоятельно поменять что-то приведут лишь к ухудшению дел. Зато любое улучшение жизни — несомненный дар хозяина. Политика сдержек и противовесов в самом её примитивном виде, ухмыляясь, заявлял тогда Старик. Или правление кнутом и пряником, если хочешь… Волк хотел. Хотел, чтобы его восприятие той науки, которую вдалбливали ему в голову Старик и Альегор не оказалось ошибочным и напрасным. Кнут он продемонстрировал. И от реакции “могильщиков” зависело, насколько вкусным будет пряник. Реакция, надо сказать, его сильно удивила. Ведь смех, раздавшийся в помещении, был последним, чего он мог ожидать. Смеялась та самая женщина с обезображенным лицом. И, хотя звук её смеха довольно сложно было назвать приятным, лица остальных собравшихся неуловимым образом разглаживались, приобретая менее запуганные черты. Хорошенько отсмеявшись, женщина произнесла своим, чуть дребезжащим, голосом:

— Не знаю я, как оно там дальше выйдет. Но за то, что ты сейчас совершил, я тебе век благодарна буду! Эй, ребятки, выдыхаем. Спаситель пришёл!

Глава 4

XIII