В Коктебеле никто не торопится

– Я знаю, – согласилась Лариса. – Конечно, Мария Сергеевна, я никогда Тему не забуду и вряд ли когда-нибудь смирюсь, что его больше нет. В одном вы только не правы. Вы не одна, у вас вон какие дочери замечательные. И я не буду одна. Я ребенка жду.

– Что-о-о? – взревел Никита и одним прыжком преодолел разделяющее их пространство комнаты. – Ларка, ты что? Ты почему мне ничего не говорила?

– Да я и сама не была уверена. Я даже Теме не успела сказать. Я только заподозрила, что это может быть возможным, и тут, – она тяжело задышала, но справилась со слезами, – тут это все и случилось.

– А к врачу? Тебе же надо к врачу. – Никита заметно волновался, и Полине нравилось, что он такой любящий и заботливый брат.

– Я схожу к врачу. Попрошу друзей Артема, они меня не бросят, я уверена. Паша Громов мне любую помощь обещал и с переездом домой потом – тоже. Ты не переживай за меня, Кит. Не надо.

Вечером Полина и Никита пошли прогуляться по набережной. Уже были собраны и упакованы в багажник ее машины дорожные сумки. Был торжественно порван билет на самолет, поскольку Никита сообщил, что поедет вместе с ними. Уже в последний раз все сходили искупаться и бросить монетку в тихое, мягкое, как будто спящее море. Мама с Олей легли спать, а они вдвоем медленно брели по сияющей огнями, залитой музыкой набережной, держась за руки. Им было так спокойно и хорошо вдвоем, что даже разговаривать не хотелось.

– Ты, наверное, про все, что здесь случилось, книжку теперь напишешь? – все-таки нарушила молчание Полина. – Такой сюжет не должен пропасть. Столько в нем всего понамешано, что нарочно и не придумаешь!

Никита вдруг остановился, развернул Полину лицом к себе и внимательно посмотрел в ее серые живые глаза.

– Пони, – насмешливо сказал он, – а с чего ты вообще взяла, что я писатель?

– То есть? – растерялась Полина. – Ты же в Доме писателей живешь и легенды все время рассказываешь, и речь у тебя отлично поставлена, и вообще…

– Я на Чехова похож, – подхватил он. – Пони, у тебя слишком богатое воображение. Я такой же писатель, как твоя Лариса – художница.

– А кто же ты тогда? – спросила совсем сбитая с толку Полина.

– Мент простой, обыкновенный. Есть такой вид людей. Отец мой был мент, и я по его стопам пошел. Меня сестра почему попросила сюда приехать, когда у Артема начались проблемы с недвижимостью и земельными участками? Чтобы я помог ему разобраться. Я какое-то время как раз на экономических преступлениях специализировался. Правда, недолго. Сейчас обратно в уголовный розыск перешел. Ты разочарована?

– Что ты не писатель? Нет. – Полина немного подумала и вдруг облегченно рассмеялась: – Я боялась, что не смогу тебе соответствовать. Я кто? Домработница и нянька. Не пара писателю. Но погоди, ты меня точно не разыгрываешь?

– Точно. – Он обнял ее за плечи, и они медленно побрели дальше. – А легенды я просто с детства люблю. И, можно сказать, их коллекционирую. Хобби у меня такое, литературное. Всегда, когда еду куда-то отдыхать, ищу легенды этих мест. А что язык подвешен, так я с детства читал много. Все просто. Ничего необычного.

– Ты весь необычный, – горячо сказала Полина. – И имей в виду, что я тебя никому теперь не отдам. Никогда. Ты будешь весь-весь мой. Навсегда. И я буду ждать тебя с работы, как ты хотел. Понимаешь?

– Понимаю. – Он снова засмеялся, очень нежно. – А ты мой живой родник. Я только здесь, в Коктебеле понял, что после долгого перерыва снова начал жить. Как будто ты меня живой водой напоила. Я тебя тоже никому никогда не отдам, дорогая гражданка Никанорова.

Легенда о роднике Святославы

У самого синего моря на белом песке стоит древняя прекрасная Феодосия. С юга омывают ее морские волны, синие-синие, соленые-соленые. С севера ограждает ее от злого ветра гряда холмов. А на западе стоит одинокая гора, у подножия которой журчит, поет целебный источник.

Ни зверя, ни птицы не видел никто на этой горе. Не растет на ней ни дерево, ни куст, ни веточка вереска. Даже солнце, закончив дневные труды, уходя на покой, обходит эту гору стороной. Даже луна, выходя в ночной дозор, старается не задевать эту гору своим краем. Нет на ней ничего живого. Даже репейник не прорастает в ее камни своими корнями.

Называют в народе ту гору Лысой. И передают из поколения в поколение легенду, связанную с этим недобрым местом.