В Коктебеле никто не торопится

В древней Феодосии, которая носила в то время имя Кафа и, как и вся солнечная Таврия, стонала под турецким игом, жил в этом славном городе богатый, знатный хан по имени Ахмед Назы. В праздности и лени проходила его жизнь. От его пьяных безумств страдал весь город, о его разгуле судачили люди, качая головами. Взрослел Ахмед Назы, тяжелел, старел, не мог больше вскочить в седло, чтобы уйти в военный поход, все больше ел и толстел, все больше пил и тяжелел от вина.

Кроме обжорства и пьянства было у Ахмеда еще одно любимое занятие. С утра до вечера проводил он время в своем гареме, куда собирал самых прекрасных наложниц со всего света. Ублажали они своего господина, умащивали его толстое тело благовониями, танцевали для него танец живота, пели прекрасные песни.

Много юных прелестниц было у него в гареме, но самой прекрасной была юная Святослава, взятая в полон на Руси. Так играла она на гуслях, что сердце останавливалось под эти прекрасные звуки. Каждое утро приводили красавицу Святославу к Ахмеду. Смотрел он тяжелым взглядом на ее нежный румянец, на тяжелые золотые косы, на гибкий девичий стан, на алые вишни губ, слушал ее нежный голосок, смотрел, как перебирает она струны гуслей своими тонкими пальчиками, а тронуть не смел.

Так смотрела на него Святослава своим гордым взором, что робел старый сластолюбец, боялся даже пальцем прикоснуться к красавице. Только глаза опускал под ее синими очами, которые заставляли ныть и бешено стучать его равнодушное сердце.

Однажды запела Святослава перед своим господином, заиграла на гуслях, а он возьми да и усни. Только этого и ждала смелая невольница, вытащила из кармана парчового халата ключ от гарема, побежала к остальным невольницам и уговорила их совершить вместе дерзкий побег.

Послушались ее другие девушки, которые полюбили русскую красавицу за скромный нрав да доброе сердце. Выпустила она под покровом темноты всех наложниц из гарема, а сама осталась, чтобы запереть дверь. Хватились стражники, бросились в опустевший гарем, да схватили единственную оставшуюся там птичку.

Притащили Святославу к хану, поставили перед ним на ковер. Старый сластолюбец позеленел от гнева. Глаза еще больше заплыли, превратились в узкие щелочки, мечущие в непокорную красавицу молнии. Но не испугалась Святослава. Гордо и независимо, как всегда, стояла перед разъяренным ханом.