В котле сатаны

От его тона парнишка растерянно замолчал, а в их перешептывания вдруг вклинился мужчина в разбитых очках, прижимающий одной рукой к груди винтовку:

– Извините, товарищи. Давайте соорудим катапульту и запустим в открытые люки гранаты, это будет эффективнее, чем наша атака.

Он вытянул вперед руку, и стало понятно, что имеет в виду мужчина. Рука побагровела и раздулась от ранения, пока он был в плену. Осколок либо пуля застряла глубоко в мякоти, ее глубокий ход теперь был полон гноя, а конечность распухла. О том, что раненый чувствует себя плохо, было видно без слов: его мелко без остановки трясло, несмотря на холод, все лицо покрывали бисеринки пота, а лицо отливало жуткой бледностью.

Логунов даже отпрянул в удивлении, бредит рядовой, не меньше, какая катапульта среди снегов и сугробов. Но тот упрямо тряс длинным чубом, наползающим на глаза. Одна рука была занята оружием, а вторую он бережно держал у груди, стараясь не тревожить движениями.

– Товарищ старшина, я сооружу из палок и веток, у хвойных деревьев хорошая пружинистость, нужно всего лишь рассчитать пропорцию из массы связки лимонок и расстояния до танка.

Логунов хмыкнул в усы, но спорить не стал. Какие тут споры под боком у немца, выжить бы любым способом. Его молчание тот трактовал по-своему:

– Товарищ старшина, дайте мне полчаса и кого-нибудь с двумя руками в помощь. Я рассчитаю все, что требуется, даю слово инженера.

– Эх, ну раз инженера, – к профессии этой Василий Иванович всегда относился с уважением, а теперь, прослужив в одном танке с инженером-испытателем Бабенко почти три года бок о бок, безоговорочно верил каждому слову технических специалистов. И он кивнул одному из солдат: – Давай-ка подмогни инженеру. А остальные за мной.

Пока раненый боец с помощником возились, сооружая из веток и палок какой-то сложный механизм, остальные короткими перебежками попытались подобраться поближе. Но ситуация стала еще хуже. Им удалось пройти буквально с десяток метров, и как только их черные ватники замелькали между деревьев, немецкие САУ открыли огонь на поражение. Рядом вскрикнул один, за ним второй боец, получив легкое ранение от осколков рвущихся над головами фугасов.

– Назад, – просипел Логунов и тоже по-пластунски на животе принялся отступать.

От досады он даже не обращал внимания на кровавую влагу на своем лице, не замечая, что и его задел шальной осколок и вспорол кожу на виске. Задыхаясь от волнения и суетливого отступления, бойцы замерли в укрытии за огромным снежным валом. Логунов оглядел ребят – напуганы таким отпором, растеряны из-за того, что не получилось осуществить задуманный план. Командиру только остается искать внутренние силы, чтобы поднимать бойцов на новую атаку, зная, что кто-то из этих ребят обязательно погибнет. Погибнет, но дойдет до конца, уничтожит общего врага.

Старшина прислушался к звукам на дороге: самоходки гудят, но скрипа снега под сапогами не слышно, немцы боятся высунуться из своего бронированного укрытия, понимая, что в лесу их сразу встретит отряд отчаянных беглецов.

От мрачных мыслей его отвлекло скромное покашливание позади.

– Товарищ старшина, готово все. Разрешите опробовать метательный механизм?

Опять этот инженер, как же не вовремя. Василий Иванович отмахнулся от него, пускай делает, что хочет. Они уже в такой опасной ситуации, что хуже и не станет, если инженер метнет связку из РПГ-40, которые даже за кольцо дергать не надо. Эти противотанковые снаряды для борьбы с бронетехникой взрываются при ударе о твердую цель.

Инженер радостно закивал и бросился к своему помощнику:

– Ну давай, Аркуша, как мы с тобой репетировали.

Рядовой с разбегу прыгнул на палку, привязанную портянкой к поперечной балке. От его прыжка самодельный ковш из сплетенных еловых лап, закрепленный на толстой длинной ветке, взлетел и выкинул свой смертельный груз – три фугаса РПГ. Тяжелые болванки со свистом ушли в небо. Все вокруг замерли в ожидании, куда же попадут фугасы. Они вытягивали шею, но высовываться из-за высокого снежного намета было опасно, самоходки караулили каждое движение внутри леса.

Взрыв и грохот металла! Осколки башни, охваченной огнем, взлетели так высоко, что их было видно даже из укрытия. Инженер кинулся обратно к своему устройству, принялся здоровой рукой укладывать новые снаряды бережно, словно ребенка в люльку. Потом бросился к снежному выступу, высунулся, чтобы оценить расстояние, и вскрикнул от боли. Вторая САУ грохнула новой серией выстрелов. Ошарашенные невидимым нападением русских пленных, от которого вместо первой самоходки дымила теперь искореженная груда металла, немцы палили куда попало.