В краю мангров

На одном плесе по грудь в воде стоял тапир. Он подпустил нас на расстояние выстрела, спокойно повернулся и по битой звериной тропе затрусил в лес.

Песок хранил следы тапиров, капибар, оленей и диких свиней. Кое-где оставили отпечатки своих лап ягуары и оцелоты.

Бакланы и белые цапли не обращали на нас внимания; с деревьев кричали туканы; парами и стаями пролетали мимо попугаи разных видов: от огромных ара до самых маленьких — зеленых.

Но когда появилась мускусная утка, я все-таки выстрелил': очень уж Энрике жаловался на голод. Зато потом я разрядил ружье и достал записную книжку. Мешочек с бораксом убрал подальше: хватит препарировать птичьи кожи. Мне было вовсе не лень, просто не хотелось без нужды убивать животных и расстреливать здешний покой.

Русло речушки становилось все уже, и все гуще лежали коряги. Местами мы с великим трудом протискивали пирогу сквозь нагромождение стволов и сучьев.

Под вечер мы остановились у широкой песчаной полосы. Дальше шел длинный порог: груды камня, обнажения коренной породы. Справа к речке подходило русло высохшего притока. А может быть, это был рукав самой речушки.

Здесь и кончилось наше путешествие. Тащить тяжелую пирогу через скалы и камни на такое расстояние двоим было не под силу. А рыбу можно было с таким же успехом ловить и тут. Вряд ли фауна выше порога сильно отличалась от той, которую мы могли найти около нашего лагеря. Итак, день-другой поработаем, и в обратный путь.

Ночью вдоль реки прошли два ягуара, перекликаясь через поток. На следующий день, когда мы коптили рыбу возле воды, из леса пришел тапир и искупался в заводи ниже порога. Чуть позже на дереве, растущем на том берегу метрах в семидесяти от нас, я приметил гарпию. Убедившись, что мы великоваты для ее аппетита, она улетела.

Клев был поразительный. Я живо наловил спиннингом рыбы на два дня; да и бидон со спиртом заполнялся быстро. После полудня я предоставил Энрике удить одному, а сам решил взглянуть на высохший рукав. Для вида захватил ружье.

В лес вела звериная тропа, которую, вероятно, протоптали тапиры. Во всяком случае, это они объели побеги на кустах возле соленого ключа, где сходились все дорожки. Откуда-то выскочил агути. Увидев меня, остановился и взъерошил волосы на спине и боках, так что сразу стал вдвое больше. И так же неожиданно бросился в чащу, издавая на ходу звук, который больше всего напоминал язвительный смех.

Прямо передо мной из ничего возникла зеленая колибри, пискнула что-то на грани слышимых звуков и пропала.

А сухое русло вело меня все дальше. На дне торчали сглаженные водой камни, поблескивали редкие лужи. На сто шагов протянулся обезвоженный засухой порог. За ним я обнаружил длинный плес, еще заполненный водой, а на берегу — каменную плиту, удобное сидение, с которого. открывался вид на три стороны. Что ж, посидим…

Через прогалину ниже плеса прошагал маленький олень. На том берегу с дерева на дерево скакали саймири. Остановились, оглядели меня и запрыгали дальше.

Стало тихо и одиноко.

Постой, как будто что-то шевелится там, в кустах? Или это просто тень от листика? Да нет же, вот опять: дернулось и замерло.

Наконец я рассмотрел: это был хвост, точнее, кончик хвоста. На другом конце его была… пума. Она сидела на опушке совсем по-кошачьи и глядела в мою сторону. Возможно, я выдал себя каким-нибудь движением, и опа решила проверить: опасен ли я, или съедобен, или ни то ни другое.

Дважды пума вставала, делала шаг-другой в сторону и опять садилась. Точно никак не могла взять в толк: что это за странное создание?

Молодая, неопытная пума, существо беспредельно любопытное…

Не знаю, сколько минут прошло так. Красивая золотистая кошка становилась все беспокойнее. Шагнула в мою сторону, отпрянула назад, нырнула в кусты и выглянула уже в другом месте. Наконец с таким видом, будто ей все это надоело, пошла к скалам в нижней части порога. Мелькнула между двумя выступами и пропала.

Я молча повернулся кругом на своем камне и продолжал ждать. Не так-то легко меня провести.

Ну конечно, вон она: идет, пригнувшись, рядом с моим следом. Все ближе, ближе… У последних кустов остановилась и вытянула голову, точно желая получше рассмотреть меня.

В ее облике не было ничего угрожающего. Зубы не оскалены, уши не прижаты, шерсть вдоль спины не взъерошена. Хвост чуточку двигался, но это не были нервные подергивания, предвещающие атаку.

Наши взгляды встретились. Мгновение молодая пума стояла неподвижно, затем бесшумно скрылась за деревьями. Юное приветливое дикое существо встретило что-то непонятное и предпочло тихо отступить.

Проводив взглядом пуму, я встал и пошел обратно в лагерь. Вечер мы посвятили рыбной ловле, а утром погрузили вещи в пирогу и двинулись вниз по течению.

Может быть, кто-то и нарушит покой дикого царства пум, оленей, тапиров и обезьян, но только не я.

Нуси