В краю несметного блаженства

– Я постараюсь. Боюсь, жена мой образ мыслей не приемлет: детей одними словами о добре и взаимопомощи не накормишь.

– Вразуми её, что всё не так плохо и что ваши дети не останутся голодными. Я верю, вы сумеете договориться.

– Да, она у меня умная, понимающая. А у тебя есть кто-то?

– Работа. – Лейтенант улыбнулся во весь рот, но широкая улыбка его заставила сержанта содрогнуться от внезапного приступа непонятного ужаса.

Вдруг к надзорщикам подбежали бойцы из группы уничтожения и сообщили:

– Внимание, в Здании Правительства чрезвычайное происшествие. Ничего особенного, но нам приказано полностью освободить Центральную Площадь и все подходы к ней. Отправляйтесь охранять главные ворота. Сопровождайте к выходу всех посетителей. Выполнять приказ сейчас же. Бегом!

Сержант с младшим лейтенантом побежали к главным воротам, мимолётно обращая внимание на то, что вслед за ними скорым шагом покидают Центральную Площадь все доселе гулявшие здесь люди.

– Как ты думаешь, это что-то серьёзное? – спрашивал на бегу сержант.

– Сказали же – ничего особенного. Может, простая проверка безопасности.

– Я на это рассчитываю.

Они рассчитывали на простую проверку, а уже через три дня стояли на всё той же Центральной Площади в одном ряду с другими надзорщиками и поддерживали порядок на похоронах величайшего главы партии «Нарост», гениального управленца, народного лидера, стойкого и могучего мистера Крауди, к сожалению, безымянного, но самостоятельно отчеканившего себе имя своей благой и непрерывной государственной деятельностью. Военные музыканты и певцы из разных оркестров поочерёдно исполняли гимн в его честь. Центр столицы, помимо музыки, был также наполнен слёзными всхлипами жителей, оплакивавших скоропостижно скончавшегося лидера. По официальной версии, он умер от остановки сердца, сидя за работой, не выдержав нагрузки. На его месте, в элитном позолоченном гробу, выставленном напоказ на специальном деревянном возвышении напротив Здания Правительства, лежал старик, тоже мёртвый, в традиционной одежде лидера и в буквальном смысле вылитая его копия: седые волосы, густая борода и старческие морщины на лбу. Цвет глаз отличался от привычного серого цвета мистера Крауди, но они у него были закрыты. Бледные сомкнутые губы не выражали никаких эмоций. Именно к нему, к этому неизвестному старику с улицы, точнее к гробу с ним, и были обращены все заплаканные взоры, именно к нему лились в этот траурный день все неисчислимые народные страдания, пока истинный (продырявленный) владелец гроба гнил, будучи закопанным в сырую землю далеко за городом. Страдал и младший лейтенант, и в некоторой степени сержант, страдали все надзорщики, стоявшие за высоким металлическим забором и охранявшие гроб, страдали и высокопоставленные чиновники, прибывшие принять участие в проводах. В высших эшелонах власти, курированных Вторым Правительством, временно было решено доверить управление страной Правительственному Совету, пока не найдётся нового достойного лидера. Означало ли это, что вслед за данным решением должны были произойти существенные перемены в государственных делах? – вопрос, уже выходящий за рамки нашего и без того продолжительного повествования, а ответ на него желательно найти вышеописанным гражданам и поскорее: либо – улучив выгодный для себя момент, одним махом устранить в стране фашизм и всех его приспешников; либо – барахтаться и вариться в этом фашизме ещё двадцать пять лет, растить в нём своих детей и бедствовать, пока однажды добрые дяди из Второго Правительства, согласно теории циклов, по мановению «волшебной палочки» не сменят режим правления на более «мягкий» и не окунут в очередную двадцатипятилетнюю пучину обмана одурманенных жителей, так и не понявших, в каком человеконенавистническом эксперименте они все, добровольно или насильно, согласились участвовать.

Конец.