В краю несметного блаженства

– Это по послесмертию, – пояснял советник. – Первая, с декабря месяца, фундаментальная работа. Социологические опросы, исследования, статистика, демография, общественное мнение – всё собрано здесь. Столичное население с тридцати двух миллионов сократилось до двадцати пяти и продолжает сокращаться. Все копии были отосланы Второму Правительству. Они гордятся нашими успехами. Босс лично тебя похвалил и поинтересовался о твоём здоровье. Кстати, как ты, Крауди?

– Устал, – холодно отозвался лидер, не прекращая писать. – Забери всё то, что ты принёс. Убери это прочь. Я занят. Как-нибудь в другой раз ознакомлюсь…

– Хорошо-хорошо, ознакомься, когда тебе будет удобно. Давай я положу бумаги к тебе на полку. – Замешкавшись, советник устремился к широкой полке за столом мистера Крауди, чтобы сложить туда документы, но нечаянно задел стол ногой, споткнулся, и вся бумажная гора в один миг обрушилась на старика.

– Ой-ой-ой, прости, я сейчас всё подниму! Не вставай, не шевелись.

Крауди терпел присутствие очкарика до определённого момента, теперь же, после досадного происшествия, когда все мыслимые и немыслимые пределы были достигнуты и нарушены, он, вконец обезумев, схватил длинные канцелярские ножницы, вскочил из-за стола и вонзил их остриё прямиком в шею советника. Кровь хлынула фонтаном. Бедный советник не успел закричать и даже не сообразил, что с ним случилось. Учащённо вдыхая кабинетный воздух, он лежал, дёргался и поливал своей кровью принесённые документы. Под рукавом его пиджака была спрятана пришитая секретная кнопочка. Пальцы дрожали и игнорировали сигналы своего владельца, но он всё же смог дотянуться левой рукой до рукава и нажать на кнопку. Мистер Крауди внимательно следил за жалкими действиями умиравшего советника, никак им не препятствуя. Вместо этого он как ни в чём не бывало уселся на своё место, вытащил тоненькую сигаретку, закурил её и возобновил прерванную работу, при этом чего-то ожидая.

– А говорил, – до ужаса ласково обращался он к советнику, – что не нажмёшь просто так. Только если попросят. Засекай время. У нас есть пять минут, прежде чем сюда ворвутся люди с автоматами и изрешетят этот идиотский кабинет вместе со мной. Я тебя не виню. Ты сделал правильный выбор, хотел ты того или нет. И ты славный малый, пусть даже я терпеть тебя не могу. Хотелось бы напоследок объясниться, прокомментировать свой гадкий поступок, выяснить некоторые его причины, но причин нет. Точнее будет сказать – я и есть главная его причина, целый я, в полном своём объёме. От меня нельзя отчленить некие абстрактные причины, иначе то будут не причины, а чьи-то недалёкие соображения. Этого всего можно было избежать, лишь стерев меня в пыль, уничтожив в зачатке, не дав ни глазам раскрыться, ни лёгким задышать, ни сердцу застучать. В любом другом случае всё бы закономерно привело к тому исходу, который ты сейчас ощущаешь на себе – в области шеи. Такие как я нежизнеспособны и непредсказуемы. Я мог убить в десять лет, мог убить и убивал в двадцать, в тридцать лет – я убивал всегда. Но убийство тебя – особенное. Оно ритуальное, протестное, несистемное. Оно другое. Казалось бы, что изменилось? Способны ли убийства быть кардинально друг от друга отличающимися, если финал каждого убийства абсолютно одинаков? Оказалось, что да, ещё как способны, и ты – наглядное тому подтверждение.

Планета сошла с ума. Наша страна сошла с ума, наша столица. Но никто этого не увидит. Все кому не лень будут кричать, что это я сошёл с ума, ибо как это я, предатель, мог убить тебя, пушистенького козлёночка? Они не заметят остальных миллионов жертв, зато заметят гибель одного сраного советника. Интересная вырисовывается картина! В упор не замечать, что вас убивают за каждым углом, на каждой улице, что вас вырезают как скот под искусственными райскими предлогами, но искренне задрожать от страха, узнав, что в шею советника вогнали пару ножниц! Высшая форма нелепости и слабоумия! Они убьют, растерзают меня за одного тебя, но они бы продолжали гладить меня по головке, будь я послушным убийцей, будь я их! – их убийцей!