В краю несметного блаженства

Впрочем, несмотря на эпизодические бесчинства Донована, Элтон остался жить вместе с ним в освободившейся квартире Веха. В первые дни по прибытии в столицу они почти не сидели дома и разъединённо занимались каждый своими делами: Элтон, к примеру, посетил подпольный хирургический центр (который теперь был официальным), где ему в своё время ампутировали обе ноги, и наивно поинтересовался у хирургов, возможно ли избавиться от протезов и вернуть свои настоящие ноги, на что ему дали исчерпывающий ответ, что операций по возврату ног, ампутированных несколько месяцев назад, они не проводят и что, при наличии желания, его могут пересадить на инвалидное кресло, при этом сняв протезы. Элтона данный расклад никак не устраивал, и он ушёл ни с чем, так и оставшись со своими искусственными ногами. Донован же боролся с апатией и одиночеством посредством прогулок и посещения кинотеатров, где чаще всего крутили пикантные порнографические фильмы. Позже он снова закурил, причём не абы какие сигареты, а наркотические сигарки Веха, найденные в квартире и аккуратно сложенные в портсигаре. В общем и целом, вернулся Дон к прежней жизни, бесповоротно разочаровавшись во всех своих планах и напрочь позабыв о том, что обещал он Веху в электронных письмах. Простить его либо же обвинить в двуличии и самоличном предательстве принципов – выбор этот пускай остаётся за кем-то свыше, но не за рядовым повествователем. Вроде бы он даже ходил на почту и пытался отправить от себя по приблизительному адресу, указанному в записке Рокси, какую-то весточку, но письмо его с лёгкостью могло затеряться в бумажной рутине, так что дошло оно или нет – ему оставалось только гадать. В конце концов, и конец его жизненного пути был затуманен и неизвестен полностью. Имеются одни неподтверждённые, но вполне себе логически обоснованные догадки. Догадка первая: Надзор возбудил уголовное дело по факту побега заключённых из Органа Социальной Реабилитации №4 и составил списки сбежавших, в одном из которых значились инициалы Донована. Были объявлены действия по поиску и поимке преступников на территории пригородной местности и в столице. На фонарных столбах и стенах домов развешивались фотографии лиц и списки беглецов с их фамилиями и именами. И Донован, находясь в перманентом опасении за свою жизнь, сдался Надзору самостоятельно, когда уже совсем обессилел и устал трястись за свою шкуру, а по другой версии был пойман Надзором однажды на улице, и снова загремел в Орган Реабилитации – на страшные шесть с половиной лет. Был ли пойман Элтон – никто не знает. Скорее всего, был, ведь разыскать его по такой бросавшейся в глаза примете, как протезированные ноги, никакого труда не составляло. Догадка вторая: Донован надолго залёг на дно и, лишь со временем убедившись, что искать его больше не собираются, решил вернуться к давно минувшей военной службе. Он трудоустроился на военную базу, добился в этом непростом деле определённых успехов, заслужил высокое звание, перевёлся с военной базы в столичный штаб и удачно в нём обосновался на продолжительный период. Ходил лысым, был одинок и радовался жизни – пожалуй, вот и всё. Догадка третья: не найдя себе применения в фашистской системе и сгорая от прострации, Донован как-то раз посетил ППОПП и безвозвратно покончил с собой. Догадка четвёртая: Донован начал серьёзно наркоманить, до смерти истощил свой организм и умер на лестничной клетке дома Веха, не дойдя до квартиры.

Вот так и настал конец его длительной истории – расплывчато и невнятно. Всегда был он смутным молодым человеком, смутно и ушёл, не успев ни реализовать себя в полной мере, ни хотя бы определиться с направлением в своей жизни, которую, в его случае, можно справедливо обозвать натуральной лотереей. Жить разнообразно никто не запрещает, но жить лотереей запрещает сама жизнь, порой – сурово и насовсем.

III.

Пока столичные жители потихоньку самоуничтожались, до сих пор не понимая, в какой могильной яме, вырытой их же собственными руками, они все увязли, потихоньку самоуничтожалась и фашистская правительственная верхушка во главе с мистером Крауди, о котором очень долго не было ни слуху, ни духу, и очень зря: процессы, с ним происходившие, могли гораздо раньше обрадовать тех, кто всё это время с нетерпением ожидал позитивного окончания событий, возникших на почве государственного фашизма, тех, кто ждал благоприятного исхода из всего этого, какой-то долгожданной разгадки и развязки.