В краю солнца

Ник кивнул. Последние лучи солнца погасли, и ночь наступила так внезапно, словно Бог выключил свет.

– Сейчас бы пива… – проговорил Ник и повернулся ко мне, хотя и знал, что у нас только вода. – Что скажешь, Том?

Я взглянул на холм: в доме у Ботенов свет не горел. Скорее всего, они уже легли.

– Мне завтра рано вставать, – ответил я, – но если хочешь, могу отвезти тебя куда-нибудь на мотоцикле.

Ник ненадолго задумался.

– Давай тогда на Бангла-роуд. Слышал о таком месте?

Я отвез его на пляж Патонг.

Не успел он слезть с мотоцикла, как из бара выскочила девушка и кинулась к нему.

– Привет, красавчик! Привет, мой секси-секси мэн! Я делать тебя счастливый! Я о тебе заботиться! Я делать тебя очень-очень счастливый!

Одной рукой девушка обняла Ника за талию, другой взяла под локоть и таким манером сняла его с мотоцикла.

Он со смехом пожал девушке руку и сказал, что очень рад с ней познакомиться. В награду она одарила моего друга широкой белозубой улыбкой и в упоении стиснула его в объятиях, словно поверить не могла своему счастью. Потом она стыдливо одернула коротенькую кожаную юбку, точно боялась, как бы он не подумал о ней чего-нибудь плохого. Я видел, что Ник слегка ошалел, хотя и пытается это скрыть.

– Она ведет себя так, будто всю жизнь меня ждала! – сказал он, и его красивое лицо расплылось в довольной улыбке.

– Да, – кивнул я, – только ты особо не обольщайся – она и с Кинг-Конгом вела бы себя точно так же. Кстати, вот он – выходит из бара.

Мы пожали друг другу руки и попрощались. Я сомневался, что когда-нибудь снова его увижу.

Однако на следующее утро Ник Казан проснулся очень поздно, и самолет «Тайских авиалиний» улетел в Лондон без него.

22

Чуть свет мы с господином Ботеном взяли сумки с инструментом и пошли на пляж.

Там уже кипела работа. По всему берегу – от того места, где когда-то стояли рыбные ресторанчики, до противоположного конца Най-Янга, на котором раньше ничего не было, – люди стягивали брезент со сложенных штабелями строительных материалов.

Над пляжем разносился звук, похожий на хлопанье парусов на ветру, и от него на сердце становилось легко и радостно, потому что это был звук работы – звук надежды и возрождения.

Он сулил новое начало – для острова, для пляжа и для меня.

– Позавтракаем потом? – спросил господин Ботен хриплым со сна голосом.

– Хорошо, – ответил я. – Я не голоден.

– Тогда начнем.

И, нарушая молчание только по делу, мы принялись за работу.

Раньше «Почти всемирно известный гриль-бар» состоял из нескольких столиков и стульев, расставленных на берегу между дорогой и морем. Теперь мы решили немного его расширить и построить пару помостов с крышей, которая будет защищать посетителей от солнца и дождя.

Раньше ресторан освещали только свечи на столах, редкие фонари на деревьях и елочная гирлянда, обвитая вокруг входной арки. Теперь госпожа Ботен, которая любила гирлянды и свято верила в их магическую силу, решила украсить все деревья на нашем пяточке пляжа нитями разноцветных огней, а значит, электричество следовало провести к самому морю. Мы надеялись, что новый «Почти всемирно известный гриль-бар» будет просторнее, лучше, светлее, а гирлянд станет гораздо больше.

– Но хлеба по-прежнему не будет, – сказала госпожа Ботен.

Она принесла мне на завтрак горячий пад-тай, завернутый в тонкий, как вафля, омлет, и мы рассмеялись, вспоминая мой первый день на пляже Най-Янг. Когда госпожа Ботен ушла, я взглянул на маленький шаткий навес, который про себя называл теперь «Длинным баром». Тесс подняла руку и помахала. Она делала это каждый раз, как я на нее смотрел, и в конце концов я решил, что нужно сосредоточиться на работе и не оборачиваться на нее так часто.

Солнце взошло, жара усиливалась; мы продолжали работать. Я пилил дерево для будущих навесов. По другую сторону дороги – там, где раньше была кухня, – господин и госпожа Ботен принимали заказанное мной оборудование и пытались разобраться, для чего нужны все эти ящики.

Нам повезло, что шла середина сухого сезона – самое прохладное время года. Январь на Пхукете – это ясное голубое небо, спокойное море и легкий теплый ветерок. А значит, я мог часами работать без остановки.

Первым делом надо построить два навеса, о которых уже судачит весь Най-Янг. Нелегко теперь будет другим ресторанам тягаться с нашим гриль-баром! Улыбаясь своим мыслям, я опустился на колени перед аккуратными штабелями досок, отмерил нужную длину и, прежде чем взяться за пилу, провел по доске рукой.

Мне нравилось таиландское дерево – его вид, текстура, цвет. Твердые тропические сорта, которые в Англии были бы нам не по карману, здесь стоили не дороже обычных строевых пород вроде сосны и ели. Я с наслаждением вдыхал аромат дерева, любовался насыщенными оттенками коричневого, проводил пальцами по гладкой, как стекло, поверхности. Работая с тайландским деревом в тот первый день, я не мог себе представить, что когда-нибудь привыкну к этой суровой красоте и начну воспринимать ее как нечто само собой разумеющееся.