В кривом зеркале

Метание по комнате. Поиск джинсов. Взгляд в окно. Стон. Страдальческие гримасы. Вытряхивание вещей из рюкзака. Есть контакт! Мама настояла на второй паре брюк. Как же он любил свою маму! Быстрее! Задом наперед! Вот зараза! Еще дубль. В яблочко! Точнее, сразу в оба. Теперь кроссовки. И зашнуровать, чтобы никаких поползновений…

— Уже лучше…

И вдогонку заботливое:

— А как же чай?

— Потом, потом, уважаемая Клавдия Романовна! На обратном пути. Благодарим покорно…

И уже за калиткой, ступая по вполне цивилизованной тропинке — и никаких срезов по пересеченной местности — Боже упаси!

— Кому скажи — не поверят! Первое ответственное дело — и так проспать! Ну, Пукель… А теперь — прибавь жару, попробуем наверстать упущенное.

Пробегая околицей, Ярослав бросил заинтересованный взгляд на черепичную крышу, краснеющую среди садов у въезда в Престижное. Девушка, живущая там, задела за душу. Подумаешь, чья-то дочка. Но ведь хорошенькая. Сразу видно: неиспорченная папиными деньгами и высшим образованием. Словом, то, что ему надо.

— А что касается рекомендаций вышестоящих инстанций, — заявил Ярослав замершему на крыше аисту, — то их мы имеем право к сведению не принимать. Вот так! Подумаешь. Начальство! Ему-то какое дело до личной жизни подчиненных? То-то и оно, что никакого. А посему… Посему мы намерения по поводу знакомства не оставим. Могу же я рассчитывать на пару часов свободного времени в сутках? Очень даже могу. А в отношении фигурантки…

Ярослав вздохнул, задумчиво проследил за полетом не слишком внимательного слушателя и постучался в дверь первой попавшейся на пути избы:

— Будем надеяться, что она не имеет к делу никакого отношения. И докажем всему миру!

— Чегой-то доказывать будем? — ехидно поинтересовался зашедший с тыла хозяин.

Ярослав замер, приспосабливаясь к традиции местных жителей появляться не в том месте и не в то время. Кашлянул, придавая себе солидности. Аккуратно развернулся:

— Прежде всего, уважаемый, вашу личную невиновность. Что мы имеем сообщить следствию по факту исчезновения гражданина Собесского Франца Ипполитовича?

Что-то в его ответе заставило мужичка подойти к диалогу более серьезно. Возможно, непривычное обращение. Или профессиональные словесные обороты лейтенанта. Или неслыханное прежде отчество прохиндея Франека. Или продемонстрированные служителем закона корочки. Как бы то ни было, но мужичок отложил свое ехидство до лучших времен и переключился на конструктивный разговор, в результате которого у Ярослава появилось полное представление о личности пропавшего, его привычках и наклонностях.

По сути дела свидетель не смог добавить ничего значимого, поскольку в поселке давно не появлялся и дружбы с тамошними толстосумами не водил.

— А холуем тем более не нанимался, — презрительно сплюнул мужичок в кусты и предложил отметить знакомство фирменной наливочкой. — У нас она свойской называется. Не пожалеешь, сынок. Да и сало у меня в этом году удалось — прожилка на прожилке. С лучком да черным хлебушком — лучше любой устрицы зайдет. Так что, отметим?

На что лейтенант категорически покраснел и сослался на цейтнот.

Селянин в медицинской терминологии не разбирался, но отнесся к проблемам собеседника уважительно: развел в стороны руки и брови (как-то одновременно все у него раздвинулась, будто связанное единым эмоциональным порывом, отметил Ярослав), изобразил сострадательную гримасу остальными частями лица и посоветовал обратиться к «главному деревенскому холую»:

— Борька-то все про них знает. Кто с кем и когда, как говорится. У ево и спрашивай. Да еще к Стаське заглянь. Она к Собесскому захаживала. Стаська наша у бабы одной в поселке поденничает. Намедни говорила, будто Франек собирался куда-то съехать на пару дней. А то и недель. Или это она про хозяйку свою гуторила. У ей спроси. Не ошибесси. Хотя че с ей-то взять — дитя неразумное, хучь и нареченное крестной не абы как. А самой Констанцией. Типа нормальных имен на ее долю не хватило, едрит твою в бульбу! А чуть что — заходь: мы твои болячки одним махом залечим. Есть у меня средство…

Напоследок Пукель оформил по всем правилам протокол, отметив ставшие уже привычными заковырки в имени-отчестве-фамилии свидетеля. Справился о месте проживания вышеуказанных Борьки и Констанции и отправился по адресам, недоумевая, какие-такие болячки упоминал Ричард Петрович Самусевич, первый из опрошенных свидетелей.

Девушки дома не оказалось. А уже на подходе к дому Бориса Иринеевича Тутанхамонова, он вложил документ в купленный по случаю в деревенском супермаркете скоросшиватель, придал себе строгий вид и чинно взошел на выложенное щербатой плиткой крылечко. Стучаться, впрочем, не стал, замер в ожидании.

— Ко мне, че ли? — послышалось с огорода.

— Гражданин Тутанхамонов?