В кривом зеркале

— Мда, а ведь очень похоже на ноги. А это что? — майор нагнулся и снял с ветки плетущейся розы клочок черного полиэтилена. Выматерил выскочившую на поверхность сознания штамповку. Покачал головой: «Неужели Пукель прав и не стоит морочиться в оптимистическом направлении, а элементарно обнаружить злоумышленника и вывести его на признание? Или в черных полиэтиленовых мешках сейчас выносят из дому все, что ни попадя?»

Присмотрелся к убегающему вдаль следу:

— Судя по глубине, тащили что-то тяжелое. Очень тяжелое. И двойное. Что бы это могло быть?

Робкий приподнял голову, словно спрашивая ответа у невольных свидетельниц происшествия. Верхушки берез зашумели в ответ что-то неразборчивое. Облака безмолвно продолжили свой путь. Небесную синь прочертила серебристая нить — конденсационный след самолета. Взгляд майора коснулся ослепительно ярких от солнечного света березовых стволов, сочной давно не кошенной травы. И наткнулся на земляничину. Огромную, переспелую, пронизанную теплом и сладостью. И еще одну, с бледно-розовым бочком. И еще…

— Мама дорогая, да их же тут…

Портрет в интерьере. Девушка у окна

— К вам можно? — Ярослав учтиво козырнул и просительно улыбнулся.

— Ну, как вам сказать… — девушка его визиту не обрадовалась.

Однако бравый сыщик лихо списал ее неудовольствие на служебные издержки. Ох уж эти социальные штампы! И решил пойти ва-банк:

— Поймите, я бы вас оставил в покое. И слону ясно, что вы к местным олигархам имеете весьма косвенное отношение…

— Это почему же? — заносчиво перебила она.

— В смысле? — от удивления Ярослав упустил логическую цепочку своего обещавшего стать пространным монолога.

— Это почему же я к олигархам имею отношение косвенное, да еще весьма?

— Ну… Как вам сказать… — Ярослав с трудом собрался с мыслями.

Неудивительно — Агнешка стояла у окна, пронизанная томным полуденным светом. Ниспадающие на плечи соломенные локоны, тонкий профиль, полупрозрачная туника. Под нежным мятного цвета шифоном угадывалась тонкая талия, мягкий изгиб бедер, кружевное белье. Все такое изящное. Настоящее. Близкое…

Голова шла кругом. Неустойчивые профессиональные навыки рассыпались по закоулкам сознания быстро тающими градинами. Эмоции терзали воспаленное воображение молодого человека. Пульсировали в мозгу и ушах, забирались в непозволительно интимные уголки тела.

— Может, вы завтра придете? — заискрились в медового цвета радужках солнечные зайчики. — Или повестку пришлете? Чего зря время терять?

Веселый, чуточку ироничный тон хрипловатого голоса в момент опустил лейтенанта из заоблачных высей на землю.

— Почему терять?

— Ну, я вижу, вы не расположены к деловой беседе.

«Издевается? Не может быть! Такие девушки не способны на издевательство! Показалось!»

Ярослав сглотнул и бросился на амбразуру:

— Очень даже расположен. И не только к деловой. Но об остальном позже. Где бы мы могли уединиться?

— Да везде! — у активизировавшихся солнечных зайчиков появились рожки. — Хотите — здесь, а хотите — там. Вот только к чему? Мы и так совершенно одни. Разве что соседи… Но до них ходу минут десять. Сегодня у Барбары Ягеллоновны вечеринка, а даже музыки не слышно. А ну-ка брысь!

Ярослав отскочил в сторону и обиженно запыхтел. В молодом специалисте боролись личные и профессиональные амбиции.

— Полноте дуться! — засмеялась обидчица, направившись к нему. — Не вам я это, а кошке своей, Варьке. С ней надо ухо востро держать: обожает шнурки на кроссовках. А ну поди сюда!

Ярослав опустил глаза и получил удовольствие полюбоваться шикарной дымчатой британкой, подозрительно отиравшейся у его ног. От коготков красотки тянулся к его ботинку голубоватый полупрозрачный след.

— Простите, не углядела! — оправдывалась Агнешка, отрывая нитки от шнурка и выпутывая из них коготки своей любимицы. — Моей хищнице можно мяса не давать, была бы шнуровка рядом. Всех моих знакомых, что называется, разула. Я уж замучилась шнурки покупать. Сейчас что-нибудь вам подберу, а заодно и нахалку пристрою, — и с кошкой на руках девушка понеслась прочь.

— Да ничего с моими шнурками не случилось… — запоздало выдохнул ей вслед Ярослав. — Я его сейчас… Хотя…

Шнурок пребывал в плачевном состоянии. Изогнулся тугим зигзагом и выравниваться не желал.

Ярослав повозился с головоломкой и бросил. Занялся осмотром комнаты. Нечто среднее между кабинетом и будуаром. Сдержанные краски, максимум удобств, минимум финтифлюшек. Странно, совсем не так представлял комнату романтичной девушки. А была ли Агнешка романтичной?

Хотелось бы, но, увы — приходилось смотреть правде в глаза. Какая уж тут романтика — в доме за миллиард! Да одни обои тут дороже, чем вся обстановка в родительском доме Пукеля! А с виду и не скажешь: подумаешь, разводы-полосочки, воздушные-шары-облака.