В кривом зеркале

Наваждение! Константин позабыл о своих профессиональных намерениях и боли. Шел, куда глаза глядят. Лез напролом. Не замечал преград и опасностей, влекомый предвкушением волшебного приключения. Шаг за шагом, ноги сами вели его к неведомой цели. Быстрее, еще быстрее. Душа летела вперед, рвалась все дальше, в дебри, в густую сказочную тень, в непролазные закоулки, хитросплетения ветвей и трав, запахов и шорохов.

Яркий солнечный свет ослепил на мгновение. Константин зажмурился. И оступился. Резкая боль напомнила о ране. И о собственной глупости.

— И куда поперся, романтик несчастный? Какие могут быть сказки в двадцать первом веке? Выбирайся теперь обратно как хочешь. Рад? Хотя последнее не имеет ровно никакого значения…

И замолчал. Пораженный открывшейся картиной. Даже не картиной — железные чудовища являлись неотъемлемой частью бытия. Во времени и пространстве. Инопланетные динозавры тянули свои когтистые лапы к стоящей в центре почти круглой поляны беседке. Скорее, павильону. Купол под медной крышей. Дюжина белокаменных колонн. Стрельчатые — от фундамента до потолка — окна. Невесомое, парящее над суетой строение. Храм природы и искусства. Царство света и пропорций. То самое желанное чудо.

— То да не то…

Думалось, вернее, чувствовалось нечто иное. Хотя…

Константин тронул дверь. Та подалась. Легко, словно приглашая гостя войти.

— Ну, раз вы приглашаете…

Робкий вошел, вспоминая, указан ли павильон в деле. И тут же забыл. Чудеса только начинались. В уютно обставленном помещении имелась лишь одна стена. Напротив входа. Узкая — метра полтора. Освещенная дюжиной окон. Картина была знакома Константину. Где и когда состоялось знакомство, он не помнил. Помнил свои ощущения и название. Первое напоминало вираж на американских горках — вверх и сразу резко вниз. Второе призывало к философствованию.

«Разрушение иллюзий» — картина известного художника и скульптора Ипполита Собесского. Как же он мог забыть!

Давняя экскурсия в Минск. Выставочный зал. Гудящие от обвала впечатлений толпы семиклассников. Мечущаяся из стороны в стороны пионервожатая. Хихикающие в стороне девочки. Собравшиеся у батальной диорамы мальчишки. И он — не там и не здесь. Между небом и землей. Между реальностью и вымыслом. Между восторгом и разочарованием.

И она. Тысячи летящих во все стороны зеркальных осколков. Тысячи разбитых лиц и эмоций. И тень человека. Или нескольких человек. Расплывающаяся под взглядом зрителя. Гениальна, как сама жизнь. И также безжалостна…

— Уж не провидец ли ваш батюшка, уважаемый Франц Ипполитович? — прохрипел чужим голосом Константин, с трудом приходя в себя. — Не вас ли имел он в виду, создавая сие творение? Не намекал ли потомку на очевидное? Не напоминал ли об известных истинах? Да и вы, сударь мой, отнюдь не лыком шиты. Коль обустроили здесь чуть ли не молельню…

Он обвел взглядом комнату. Кремовые диваны из кожи. Тонкие льняные гардины. Молочно-белый ковер с высоким ворсом. Увядшие бледно-розовые пионы в высоких вазах. Интерьер незапертого помещения абсолютно не соответствовал его представлениям о Собесском-младшем. Гримасы жизни? Вряд ли. Скорее…

— Скорее, я прогнулся под общественное мнение, — объявил Константин. — Пьяница. Лоботряс. Шантажист. Пропащий человек, которого так хотелось всем убрать. Логично. Правильно. И очень удобно. Кто-то желал чуда? И напрасно — какие могут быть чудеса в двадцать первом веке? Вот именно, что никаких. А посему… пора заняться делом, сыщик. Двигайте телом, уважаемый товарищ майор! Пора…

Он с минуту постоял у картины, стараясь запомнить мельчайшие подробности художественного замысла. Затем осмотрел все вокруг с позиций следствия. Покачал головой — если преступление и произошло, точно не здесь. Сюда бы Собесский убийц не впустил. Да они бы и сами…

От павильона к главной дороге вела дорожка из белой гранитной плитки. Почти новой и явно дорогой. Этот незначительный акцент дополнил образ Собесского новой гранью. Наследник известного мастера не имел проблем с деньгами, иначе бы не позволил себе такое излишество.

— Ну, и чем вы меня еще удивите? — обратился Константин к обступившим поляну деревьям. — Выведете на чистую воду коварных соседей? Или представите мне своего хозяина живым и невредимым? А кто-то совсем недавно не верил, что в двадцать первом веке случаются чудеса…

Дом стоял на невысоком пригорке. К нему сбегались многочисленные тропинки. В угоду непонятного происхождения капризам или убеждениям прежнего хозяина узкая асфальтовая лента заканчивалась у поворота. Здесь же располагался гараж на несколько машин. С одной стороны, неудобно. С другой же…