В круге страха

Карабкаться по склонам оврага, как ни странно, оказалось легче, чем спускаться. По крайней мере, теперь было проще удержать равновесие и не скатиться вниз, поскользнувшись на раскисшей земле. С неба по-прежнему текла вода, и Леферия накинула капюшон куртки. Хоть что-то хорошее в этом неудобном наряде.

— Теперь молчите, — велел Беспутник, когда они выбрались наверх.

— Но ведь никого нет!

Частокол стволов тонул в пене листвы. Кругом, куда ни кинь взгляд, виднелись только деревья да кусты, намертво сплетенные между собой, похожие на неприступные бастионы. Леферия прислушалась, но не различила в шуме дождя никаких голосов.

— Молчите. Увидите.

Ветки были абсолютно материальными — жесткими и колючими. Они безобидно царапали плотную куртку, и Леферия замечала их, только когда они хлестали по лицу и пальцам. И легкая боль была материальной. И массивные кроны над головой, крадущие и без того тусклый дневной свет. И…

Но, не пройдя и полусотни шагов, Леферия вдруг поняла, что шагает по узкой тропинке, кое-как вымощенной разнокалиберными камнями. Еле плетется, еще не привыкнув к тяжелым ботинкам.

Она остановилась как вкопанная. Беспутник оглянулся, точно мог видеть затылком. Дернул ее за руку, негромко прошипел:

— Шевелись! Молчи! Не делай такое удивленное лицо!

Не делай! Как будто она специально гримасничает, чтобы повеселить прохожих… Прохожие?!

Каменные тропинки разбегались во все стороны, а между ними пестрели то клумбы с густой темной зеленью, то огромные доски, оклеенные клочьями бумаги с рисунками и какими-то письменами, то приземистые сооружения, похожие на птичьи домики. Люди сновали туда-сюда с крайне деловым видом. Небольшие компании по двое-трое дымили огромными трубками, другие разговаривали, оживленно размахивая руками, третьи клеили на доски новые бумажки.

Леферия повернула голову, изучая их, и тут же столкнулась с безглазым взглядом черепа.

Антитриггеры, бр-р… Она не боялась человеческих останков, но когда их развешивали на всеобщее обозрение, это выбивало из колеи.

Чуть поодаль начинались человеческие жилища. Или одно жилище? Леферия насчитала с десяток дверей (две из них — на высоте третьего этажа), множество окон, но так и не разглядела, где заканчивался один дом и начинался другой. Все они, казалось, срослись боками в одно низкое бесформенное строение с торчащими то тут, то там «башенками» на несколько этажей выше, чем основной массив.

— Это и есть Вече, — вполголоса пояснил Беспутник. — Молчите оба! Найдем ночлежку.

— Зачем? — Леферия все-таки не удержала язык за зубами.

— Нужно встретиться кое с кем, договориться кое о чем, иначе мы просто не попадем в столицу! Рассатас, да помолчи, я все объясню потом!

— А надо объяснять сразу, — буркнула Леферия. Окружающие, кажется, не обратили на перепалку внимания. Резкие голоса доносились со всех сторон. Она уже трижды или четырежды различила в потоках возгласов «рассатас!». Отлично, ругаться почти научилась, дело за всеми остальными словами таондарского языка.

Внутри Вече оказалось спроектировано предельно просто: бесконечные коридоры, изгибающиеся под прямым углом, и двери, ведущие в разные помещения. Сплошные прямые углы, ровные поверхности, плоские потолки… Впрочем, это в Хадрате социальный статус жильца определяли по архитектуре дома, здесь, может быть, вообще не строят иначе.

Беспутник долго вел их по узкому коридору. Потом толкнул очередную безликую дверь, и Леферию оглушил гам и хохот. За дверью обнаружился какой-то местный трактир. Внутри царил рыжеватый полумрак и витали клубы дыма, такого вонючего, что Леферия закашлялась. На длинных лавках у стен сидели люди. Столы перед ними были уставлены мисками, бутылками и стаканами.

— Сядьте в углу, ни с кем не заговаривайте и ждите, — приказал Беспутник.

— Здесь? — прокашляла Леферия.

— Аврат авасс! Да, здесь!

Беспутник улетучился так быстро, что впору было усомниться, а существовал ли он вообще. Леферия протолкалась в угол, заняла край лавки — свободный, потому что стола на него не хватило, и желающим поесть пришлось бы держать свой обед на весу. Фелд сел рядом, стараясь дышать через ткань рукава. Впечатление трактир производил гнетущее.

Под ложечкой засосало от беспокойства.

Проклятье, если нельзя разговаривать, если не понимаешь ни единого слова из чужого языка, кроме ругани, о каком успехе вообще может идти речь?

Добраться до Сигетнара, а потом до завода? И как добираться — плетясь хвостом за Беспутником? Тогда можно было просто передать ему яд, и пускай бы делал все сам. Нужна ли ему такая головная боль? К тому же за собственный счет, ведь Анакат не удосужился позаботиться о деньгах. Чем же таондарские власти так насолили Краору, что он, пусть и ругаясь и досадуя, согласился помочь устроить им диверсию?

Хотя… Мало ли что он говорит. Может, ему давно заплатили, просто он хочет ободрать хадратцев дважды. Порядочный человек не согласился бы на такую авантюру. Порядочный человек…