В лабиринтах дождя

— Мы всё поняли! — перебил собирающуюся что-то сказать тётку Лёша. — Скажите, что от нас требуется? Может быть, какие-то лекарства, сиделка?

— Нет, пока что ничего не нужно, — покачал головой врач. — Если что, мы вам сообщим. Езжайте домой.

Довезя расстроенную тётку до её квартиры, Лёша отправился домой. Покормив подозрительно тихих Джека и Мерса и приняв душ, он рухнул в постель и забылся тяжёлым сном.

Утро выдалось ослепительно красивым. За ночь землю подморозило, на небе не было ни одного облачка, лишь лёгкий ветер лениво шевелил ветки деревьев. Вытащив из шкафа тёплую куртку, Лёша вышел из квартиры. Сначала заехал в больницу к отцу и долго стоял, глядя на него через стекло. Андрей Анатольевич похудел за одну ночь, осунулся, лицо его потемнело. Чувствуя огромную тяжесть где-то в области сердца, Лёша вернулся в машину и позвонил врачу Наташи узнать о её самочувствии, но он почему-то не отвечал. Решив перезвонить позднее, Лёша завёл мотор и выехал на дорогу. Путь его лежал в деревню Борисово, на родину отца Наташи и Вики. Всё утро он размышлял, стоит ли ехать так далеко, чтобы узнать про давно умершего Андрея Казанцева, информацию, по сути, не так уж и важную для расследования. Даже если он родственник девушек, ну что это ему даёт? То, что Вика, сбежав из дома, пряталась у его могилы? Но потом он вспомнил слова Ирины о домике четы Казанцевых в этой деревне и решил ехать. Вика может прятаться именно там.

Дорога за невесёлыми размышлениями показалась короткой, и вот он увидел покосившийся указатель с потускневшей от времени надписью «Борисово». Эта деревня являлась полной противоположностью Алексеевки. Если там царил удивительный порядок, то здесь — полное запустение. Не было видно ни одного жилого дома. По обеим сторонам разбитой дороги стояли полуразрушенные покосившиеся строения без окон, с вросшими в землю ступеньками.

— Неужели здесь больше никто не живёт? — нахмурился Лёша, медленно продвигаясь вперёд.

В центре деревни (если это место можно было назвать центром, конечно) дела обстояли чуть лучше. Дома были хоть и старые, но жилые. На окнах висели шторы, в одном дворе виднелось сушащееся на верёвке белье. У ворот на скамейке сидели две сгорбленные старушки в длинных платьях, валенках и кое-где порванных куртках. На головах обеих красовались абсолютно одинаковые красные платки.

— Здравствуйте! — поздоровался Лёша, останавливаясь рядом с ними. — Скажите, а где здесь дом Казанцевых?

— Семёна, что ли? — прохрипела одна старуха.

Лёша на всякий случай кивнул, судорожно припоминая, как звали отца Наташи. Вроде бы и правда Семён…

— А зачем тебе, сынок? — поинтересовалась вторая. — Там и не живёт уже давно никто, да и дом сам развалился.

— Я из милиции. — Выйдя из машины, Лёша показал удостоверение. — Скажите, вы хорошо знали Казанцевых?

— А как же! — закивали старухи. — Альбина-то, мать Сенькина, всю жизнь тут прожила, как же не знать-то!

— А Андрей Андреевич Казанцев её муж? — задал главный вопрос Лёша, присаживаясь рядом со старухами.

— Муж, — подтвердила его догадку одна из старух. — Первый муж, Сенькин отец. Правда, разошлись они, мальцу года два было, наверное. А Альбина быстро опять замуж вышла, за Сергея, вот Сенька его отцом кликал. Андрей, правда, тоже сына не забывал, а потом и внучек. Так что было у Сеньки два отца. Сергей-то не очень хороший человек был, а Андрей золотой! Альбина, пока жива была, рассказывала, что внучки у него гостят чаще, чем у неё. Да и что говорить, Андрей-то в Алексеевке жил, хорошая деревня! А у нас что? Скука смертная!

Лёша удовлетворённо откинулся на забор. Да! Он оказался прав, Андрей Казанцев — родной дед Вики и Наташи, а значит, сбежав из дома, она могла спрятаться у него на могиле. Именно её приняли за привидение приветливые старики из Алексеевки!

— А дом их где? — опять спросил Лёша поднимаясь.

— Да зачем он тебе? — рассердилась вторая старуха. — Говорю же, развалился давно! Раньше-то Альбина жива была, Сенька с женой и девчонками приезжали, весело у них было! А как горе страшное случилось, так и…

— Какое горе? — насторожился Лёша, опять опускаясь на скамейку рядом со старухами.

— У Сеньки-то, — зачастили старухи, получив слушателя, — одни девчонки были, ни одного мальца. Вот в тот год старшенькой, Наташе, шесть лет было, в школу собирали её. Вике — четыре, совсем ещё маленькая была. А Яночке всего пять месяцев было.

— Какой Яночке?! — изумился Лёша.

— Ну младшей Сенькиной дочке, — пояснила одна из старух.

— Разве их трое? — пробормотал потрясённый парень. — Я думал, только Вика и Наташа.