В лабиринтах правды

Не спрашивая у него что-либо еще, чтобы не раздражать его еще больше, я принялась осторожно вытирать кровь ватой, пока Ал резал ножницами бинт. Вскоре я сама уже вся была в крови, но мы хоть немного забинтовали шею и сверху приложили на раненое плечо кусок тканевой салфетки. Анжи вот-вот отключится, и Ал приказал делать все, лишь бы сестра не закрывала глаза до тех пор, пока не окажется в больнице. Я разговаривала и отвлекала ее, словно мать, успокаивающая ребенка перед операцией, пока охотник надевал кожаную куртку.

– Я поеду с вами! Мне плевать, что случилось в прошлом между нами, но она все еще моя сестра!

Я вскочила, когда Ал взял на руки сестру. Несколько секунд мы испепеляли друг друга взглядами, но в конце концов охотник сдался и попросил накинуть сверху хотя бы другую его куртку, поскольку я была в одном халате, а другой женской одежды в доме не имелось. Я взяла с вешалки куртку, захватила с комода ключи, и мы вышли.

Пока ждали лифт, я закрыла квартиру и убрала ключи в карман халата. Время для меня перестало существовать. Все происходило как в замедленной съемке: вот мы вышли на улицу, подъехала черная машина, я села на заднее сиденье и всю дорогу разговаривала с сестрой, молясь, чтобы она не закрывала глаза и смотрела только на меня. Черные вены уже были повсюду, зрачки становились все темнее. По словам Тимофея, который нас вез, ничего хорошего это не значило для вампира.

За окном проносились небоскребы и разноцветные огни ночного города. Бен-Йорк ожил, вернее, проснулись все его монстры, вышедшие на охоту. Я многое уже повидала за сотни лет, но то, что происходило сейчас с Анжи, увидела впервые. Когда охотник-водитель поднялся на мост и прибавил скорость, я убрала черную прядь со щеки сестры и заглянула ей в глаза, внушая, чтобы она смотрела только на меня. Установив с ней контакт, пробралась в сознание и принялась искать последние воспоминания Анжи.

И чудо все-таки произошло: нить, которая и привела меня к нужной двери, нашлась. Я не задумывалась о последствиях и открыла ее, став зрителем недавних событий. Кадр за кадром пронесся, показав все, с чего началась новая жизнь Анжелики после обращения в бессмертную и чем закончилась. После увиденного я забыла, как правильно дышать. Меня разрывало от ненависти к себе и тем, кто поймал убитую горем сестру и отдал Лили для экспериментов, словно подопытного кролика. Правда, которая сейчас открыла мне глаза на некоторые мелочи в нашем с Лили театре, оказалась тем еще чудовищем. Знал ли эти мелочи король и Совет? Вопрос родился столь же внезапно, как и желание вырвать глотку Алу. Последнее я решила осуществить немного позже, а сейчас нужно было скорее передать сестру врачам.

Припарковавшись возле главного входа больницы, Ал первым выскочил из машины и взял на руки сестру. Мы ворвались в здание, напугав всех своим визитом и развеяв тихую и мирную обстановку в помещении, подобно буре, нагнавшей серые тучи и грозу. Несколько девушек, дежуривших в ночную смену, прекратили милую беседу и подбежали к нам.

– Что случилось? – спросила одна из них с серьезным лицом.

«Бессмертие», – услышала я мысленный ответ Ала и с недоумением посмотрела на него, в то время как девушка молча кивнула и раздала остальным трем медсестрам команды, кого срочно нужно было позвать и какие аппараты приготовить, а после попросила нас следовать за ней.

Мы на лифте поднялись на третий этаж, нас провели по длинному коридору и сообщили, что дальше вход запрещен. Ал нехотя положил Анжи на каталку, и ее увезли. Все, что нам оставалось теперь делать, – это ждать вердикта от врача.

Часы, висевшие над дверьми, либо сломались, либо у них была какая-то особенная скорость. Как ни гляну, стрелка не идет, а ползет. За это время я успела и постоять, прислонившись спиной к белоснежным стенам, и посидеть на полу, и полежать на скамейке, и померить шагами коридор. Тимофей молча сидел, сложив руки на груди, и отбивал правой ногой такт, а Ал смотрел в одну точку и иногда кусал нижнюю губу или прикусывал щеку. Охотники большую часть времени сидели, если коротко. Ожидание убивало и сводило с ума. Выдохнув, я снова скатилась по стене спиной, садясь на пол и обнимая себя. В домашних тапочках, в розовом халате с рисунками зайчиков и куртке друга, с сырой головой я сидела и молилась всем богам, в которых не верила и отрицала, чтобы сестру спасли. Осознав, в какой нелепой ситуации я оказалась, усмехнулась и прикрыла глаза.

– Пару недель назад я купалась во лжи и роскоши. Меня не волновала ничья жизнь. А сейчас я сижу в больнице и молюсь тем, в кого не верю. – Я перевела взгляд с часов на двери. – В какую драму меня занесет еще? Чувствую себя не королевой вампиров, а той девочкой из прошлого. Она молилась за жизнь и здоровье близких, не подозревая, что в будущем сама и предаст всех, а на ее молитвы отзовутся не боги, а сама смерть, – вновь усмехнулась я. – Меня сейчас тошнит от этого странного чувства.

– Тебя тошнит не от чувства, а от правды, которую ты не хочешь принимать, – поправил Тимофей.