В лабиринтах правды

В моей жизни впервые появились подруги, с которыми можно часами болтать и сбегать на ночь к ним, а не терпеть выходки безумного отца. Теперь у нас с Анжи появился повод чаще покидать стены дома».

«1775 год, осень

Я стала замечать параллели между реальностью и снами. Ворон с красными глазами, которого я увидела во сне, прилетел в сад, присев на памятник матери. Позже из кустов роз выползла черная змея.

Либо я схожу с ума, либо мне кто-то посылает зачем-то знаки, либо, как сказала Мия, это все просто случайные совпадения».

«1776 год, зима

Мне признался в чувствах Ал… Это было неожиданно, но только наши чувства не взаимны. Надеюсь, он переключится на Анжи, и моя сестра-близняшка, влюбленная в него с первой встречи, соберет его разбитое сердце».

«1776 год, зима

«„Мы не властны над своими чувствами“.

Эту фразу сказал мне Александр в библиотеке. Я с ним поспорила и решила доказать, что он не прав, на что он ответил: „Если ты еще не полюбила кого-то больше чем как друга, еще не значит, что контролируешь свои чувства“.

Я снова хотела возразить, но внезапно появившееся видение, где по стене лабиринта проползла змея, не дало мне это сделать».

Я перестала листать и пробегаться взглядом по событиям, записанным мною когда-то в личных дневниках. До сих пор не верилось, что я в прошлой жизни их вела. Однако как бы я сейчас ни кривилась и ни презирала это дело, в памяти некоторые воспоминания удалось восстановить только благодаря записям.

Отложив их в сторону, вернулась к ноутбуку и вновь погрузилась в лабиринт, игнорируя кое-какие воспоминания, которые нашептывали голоса. Я решила больше не тянуть с правдой и поэтому сразу перескочила на несколько месяцев вперед, остановившись между тысяча семьсот семьдесят седьмым и тысяча семьсот восемьдесят четвертым годами. Эти даты полностью изменили историю, а вернее, именно тогда шахматная доска не раз переворачивалась и ход событий резко менялся.

Представив, что сейчас я играла в шахматы с королем, сделала ход белой королевой. Каждая пешка здесь – это воспоминание, которое пришлось заблокировать, чтобы никто не добрался до правды, что могла отравить любого, кто доискивался истины.

От каждого удара меча… От каждого крика, наполненного болью и ужасом… От каждого человека, в жилах которого текла ненависть и злость… небо становилось все темнее и темнее, словно превращалось в бездну. Поле, которое когда-то украшала природа, создавала новые наряды, после того как зима покинула эти места и забрала следом свои белоснежные покрывала, что стелила на деревья и на землю, погрузилось во тьму. Нити жизни обрывались здесь и сейчас одна за другой. Земля окрашивалась в алый. В цвет смерти. В цвет, который любили Безликие – всадники хаоса и разрушения. Падая в объятия родной земли, воин, прежде чем покинуть эту жизнь, смотрел на черное небо – за которым на величественном троне восседала сама Смерть, наблюдавшая, какое представление устроили люди, чьи сердца были переполнены ненавистью, завистью, гневом и жаждой власти, – и шептал молитвы. Бессмысленные молитвы, вызывающие лишь отвращение у богини смерти.

В поле царил хаос, созданный людьми, а в черном небе грохотал зловещий гром, точно боги были в гневе на то, что их создания уничтожали не только красоту природы, но и друг друга. Жажда власти у некоторых оказалась сильнее жажды жизни. Со скучающим видом богиня смерти продолжила бы наблюдать за этим представлением и обрывать нити жизни игрокам, если бы не услышала молитвы, где в обращениях упоминалась она, а не святые, которых выдумали смертные. Приглядевшись и прислушавшись, Мара вскоре обнаружила посреди поля девочку, чья душа была чиста, а в сердце не жили месть и ненависть. На фоне всего происходящего она походила на лучик света, который тьма хотела потушить, но никак не могла.

– Хватит! Пожалуйста, Мара, не забирай их!