В лабиринтах судьбы

В подавленном состоянии вернулся командир роты в расположение палаточного городка. Немного поразмыслив, незамедлительно собрал командиров групп и их заместителей. Соловьёв где-то задержался и прибыл последним.

— Товарищи офицеры, — начал Оборин официально. — Я только что вернулся из штаба с приказом на боевой выход.

— Слон, его что, контузило под Кабулом? — шепнул Даничкин на ухо Новикову. — Заофициальничал чего-то…

— Да иди ты… — отмахнулся тот. — Послушай приказ. Чует моё сердце, он сегодня какой-то необычный.

Ротный задумчиво оглядел офицеров и прапорщиков и, не удостоив вниманием шепчущихся, продолжил:

— Предстоит операция и, я бы сказал, не совсем обычная. Налёт-засада, новое изобретение штабной разведки. Финал — в тумане.

— Мрачноватый приказ, — пробормотал Суванкулов.

— Сурмягин вызывал? — не ко времени весело спросил Соловьёв.

— Ты догадливый, замполит.

— Тогда всё понятно. Нам предстоит расстрелять десятка два душманов под видом оголтелых партийцев исламской партии. Я угадал?

Присутствующие переглянулись. Оборин посмотрел на Соловьёва.

— Как догадался?

— Знакомо дело, командир, если жиртряс вызывал сам лично. Это же спецразведка. А Сурмягин — он и есть Сурмягин. От него исходят одни неприятности. Он и сценарист, и режиссёр одновременно. Мы с вами лишь актёры его театра. Не сможем отработать спектакль должным образом — нам всем труба. Поверте.

— Откуда тебе всё это известно? — вмешался Суванкулов. — Ты участвовал в таких переделках.

— Приходилось, — уклончиво ответил замполит. — И поумнел на всю оставшуюся жизнь.

— Всё, точка. Потом расскажешь, — прервал ротный и достал из планшета карту.

После незначительных перепалок капитан Оборин вновь обрёл былую уверенность, почувствовав поддержку боевых товарищей. Речь, как обычно, стала привычной и понятной для всех. Его подчинённые — не новички в Афганистане. Заматеревшие и стреляные, отученные от фамильярности и прислужничества, эти люди были приучены разговаривать между собой на особом языке боевого братства. В этом общении была какая-то своя, понятная только им ирония с привкусом горечи. Но панибратство отсутствовало, ему противостояла жёсткая дисциплина, свойственная только спецназу.

— Короче, мужики, формируем сводную группу под моим личным руководством. Так распорядился полковник. Побывать мы должны здесь, — ротный ткнул пальцем в название кишлака. — Ровно через тридцать девять часов. На место нас забросят «вертушки». Комитетчики соберутся в три часа ночи. Для нас это самое ценное время — вы знаете не хуже меня. Ночь для разведчика, что ласковая баба, прикроет большой грудью и вселит боевой дух.

Офицеры заулыбались, расслабились.

— Но-но, это я так, к слову. Нечего отвлекаться. Послезавтра мы совершаем налёт и сразу сваливаем в «зелёнку», вот сюда, — палец капитана уткнулся в квадрат южнее кишлака.

Ротный подробно изложил план операции, не утаив практически ничего, что услышал из уст полковника, за исключением маленькой информации о замполите, прапорщике и двух сержантах, прибывших в роту недавно.

«Говорить о них, как о тиграх или барсах, готовых порвать человека на куски? Для чего? Кому это надо? И так ли всё на самом деле? Время есть, присмотрюсь, побеседую, сделаю кое-какие выводы для себя», — решил командир роты.

Когда он закончил говорить — воцарилось молчание.

— Подстава, командир, — сделал заключение Даничкин. — Чистой воды подстава.

— У меня такое же мнение, — поддержал младшего лейтенанта Сергей Жигарёв. — Вначале киллер убивает жертву, потом устраняют его самого. Обычная схема — навести тень на плетень.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что нам уготована подобная участь? — включился в разговор Новиков.

— А что? Не может быть? Тогда зачем линять в «зелёнку»?

— Он прав, — криво усмехнулся Соловьёв. — Все мы в засаде будем вроде приманки для «духов». У них хватит ума разгадать замысел Сурмягина. Не такие они тупые бараны, чтобы бросить против нас небольшую группу. Будьте уверены, стычка произойдёт с многочисленной бандой, с пулеметами и артиллерией. Как думаешь, командир?

— Да, — Оборин несколько раз в знак согласия кивнул головой. — Возможно, вы правы. Уверен, не забыли один из принципов спецназа? А, Тихий?

— Прежде чем влезть в ж…, нужно хорошо подумать, как будешь вылезать обратно.

— Молодец, не забыл. И ещё. Пока остаются непонятки — окончательное решение принимать нельзя. Нужно отработать все версии, даже те, что не вписываются ни в какие рамки. Поэтому, давайте поразмышляем.

— Для меня всё понятно, командир. Попусту тратим время. Я отказываюсь верить в другой сценарий, — стоял на своём Соловьёв, отходя, как бы принципиально, на два шага в сторону. И уже оттуда недовольно пробурчал:

— Вы все забыли про четыре «любо» — в любом месте, в любое время, любое задание, любым способом.

— Нет, замполит, мы хорошо помним его. Но мне, как и любому другому командиру, хотелось бы вернуться с задания с минимальными потерями. Надеюсь, у тебя нет желания быть награждённым посмертно?

Соловьёв вскинул на ротного глаза-молнии и с упорством повторил:

— Моя версия единственная, командир.