В лабиринтах судьбы

— Послушайте, господин Жигарёв. Напрасно вы потратились на билет, приехав в Пятигорск, — сказала она. — Что бы вы сейчас мне не говорили, каких бы доказательств не представили, — поверьте: я никогда не признаю вас своим отцом. Все ваши устремления будут напрасны. Вам понятно? И матери у меня больше нет. Я отреклась от неё шестнадцать лет назад, когда узнала, что она лгала мне с раннего возраста. Лгала о тебе, о дяде, о своей работе. Теперь я не хочу вспоминать о ней, и вас знать не хочу. Слава Аллаху, ниспославшему мне Жемир-пашу. С ним моя жизнь началась с чистого листа, а ваша ложь и христианское лицемерие остались в прошлом. Сейчас у меня другая вера — вера в Аллаха, единственно правильная. Она открыла передо мной совершенно новый, иной мир — мир справедливости и совершенства.

— Анюта, Аннушка, что ты такое говоришь?

— Не называйте меня этим презренным именем. Я давно уже Джамиля Джамкиева. И вообще, уезжали бы вы отсюда поскорее, Сергей Степанович, подобру-поздорову… — на лице Анны проступила холодная, предостерегающая усмешка.

— А то что? — Сергей сглотнул подступивший горький ком. Он во все глаза смотрел на дочь и не верил в происходящее. Ему казалось, что это всего лишь её неуклюжая шутка. Пройдет мгновенье, и её усмешка сменится широкой доброй улыбкой. Он услышит извинения за неуместную шалость, после чего они крепко обнимут друг друга. Но вместо извинений дочь сказала:

— Если вы будете преследовать меня и дальше, Аллах подскажет, как с вами поступить. Никуда не уйти от воли Аллаха…

— Доченька, не будь такой жестокой. Одумайся! Если я и виноват в чём-то перед тобой — прости. Я ведь твой отец, пожалей мою больную душу, — взмолился Жигарёв, не узнавая себя. Ещё никогда в жизни он не просил снисхождения к себе, не унижался. А тут не выдержал, размяк, когда почувствовал, что теряет дочь. Но даже и это унижение не возымело действия. Дочь встала и пошла прочь, не оборачиваясь. Он видел только её спину в черной одежде, которая по мере удаления не уменьшалась в размерах, а, совсем наоборот, — ширилась, превращаясь в сплошной чёрный занавес, который вдруг затмил всё вокруг…

Что происходило с ним дальше, Сергей помнит смутно. Как добрался в аэропорт, как проходил регистрацию и очутился уже в салоне самолёта — вспоминалось ему в виде зыбкого сна. Только в конце полёта его действия стали более осмысленными и памятливыми.

…Все эти события явственно всплыли сейчас в памяти Жигарёва. Вспомнился ему и разговор с полковником Мироновым.

…Не дождавшись тогда звонка от Жигарёва о результатах поездки на Кавказ, Иван сразу понял, что Сергею требуется его помощь. Причём, срочная. Глава округа сообщила, что её заместитель уже неделю не появляется на работе. Миронов отложил все дела и приехал к Жигарёву. Тот уже три дня не просыхал.

— Серёга, я не припомню ни одного случая, когда водка избавила бы человека от душевных мук навсегда, — произнёс он первые слова, появившись в квартире Жигарёва. — То, что ты делаешь сейчас — сознательный самообман. Более того, пьянство в одиночку — прямой путь к алкоголизму.

— Если ты такой мудрый, Ваня, скажи: как мне жить дальше? — спросил тогда Сергей друга. — В отличие от тебя, я потерял всё: жену, дочь, внучек, веру в справедливость, работу. Даже сын и тот не приезжал ко мне ни разу. Пришлёт из вежливости открытку к празднику, да позвонит в день рождения — вот и всё его внимание к отцу. Стал я, Ваня, одинок и никому не нужен. Ты можешь это понять? У меня потерялся смысл всей жизни. Так стоит ли жить дальше — без любви, тепла, без какой-либо цели? Жить, когда вокруг только ложь и лицемерие. Разве ты не видишь, что наступило такое время, когда честному и порядочному человеку жить стало невозможно? — Сергей приблизился вплотную к лицу Миронова, спросил:

— А знаешь почему?

— Почему?

— Да потому, что честный человек — одинок. Он оказался лишним в диком обществе, как соринка в глазу, которую рано или поздно удалят. А мерзкий человечишко чувствует себя вольготно, ему всё доступно, всё позволено. Он, как рыба в большой стае себе подобных, пожирает на своём пути всё, что пригодно для питания. Ему не нужно оглядываться по сторонам потому, что каждый в этой стае делает то же самое.

— Вот что, философ. Даю тебе сутки на то, чтобы привести себя в порядок, — грозно проговорил Миронов. — Ты офицер ГРУ, хотя и в прошлом, и должен знать: предательство и человеческие пороки вечны. И оттого, что ты бесконечно будешь рассуждать о справедливости, искать смысл жизни, держась за стакан, мир от этого чище не станет.

Потом, подумав, добавил:

— Ты поступи, как твоя дочь: начни с чистого листа.

— Как это? — с полным непониманием спросил Сергей. — Принять Ислам и уйти в горы к боевикам? Ты в своём уме, Ваня?