В лабиринтах вечности

— Знаешь, я уже никогда не смогу быть чьей-то женой и наследницей трона… — остановилась, набрала в легкие больше воздуха и разом выпалила, — Я жду ребенка!

Любимый остолбенел, точно пораженный громом. Ужас Сетом пронесся в душе и опалил жаром — дочь фараона, посвященная в тайны Богов, верховная жрица Тайных Знаний, ждет ребенка! Его ребенка! Простого раба! «О! Сет, какой ужас!», «О! Хатхор, какое счастье!»

Опустился, обнял ее колени, уткнулся в них, заплакал.

— Милая, милая… — зашептал он, — нужно уходить сейчас! Уходить, пока злая молва не очернила тебя, пока я… — он задрожал всем телом, — Милая, не обрекай себя на муки, а меня на страшную участь — жить в одиночестве, зная, что я никогда не увижу свое дитя. Что есть жизнь без тебя?

— Нет…, мы будем вместе там… в вечности, — отрешенно произнесла она.

— Любимая! — он было взмолился, но она остановила его, прикрыв ему рот ладонью, обреченно прошептала:

— Я — Посвященная! И не могу принадлежать ни тебе, ни кому-то другому.

— Но…

— И я не могу оставить свой народ. Боги не простят мне этого!

— Боги простят — они милостивы к людям, это люди — жестоки и завистливы. Самый ценный дар богов людям — любовь, они поймут! Обязательно поймут и простят!

— Посвященные…

— Посвященные?! Кто они, таинственные посвященные? Смогут они спасти тебя? — в сердцах с горечью выпалил он и чуть ли не со слезами на глазах добавил, — Смогут спасти моего ребенка от Мернептаха? От людской ненависти?

Неферкемет неопределенно пожала плечами:

— Не знаю… Мернептах не плохой… он…

— Почему же в нем столько злости к тебе? Почему ненавидит тебя?

— Мернептах поступает так по недомыслию и глупости своей, не ведает, что творит. — Она вновь гневно сверкнула глазами, но, помолчав, печально добавила. — Если бы люди всегда следовали заповедям Богов, то их души не разъедала бы ненависть! А Мернептах просто слаб, и он слишком любит…

— Тебя?

— Нет! Власть!

— Еще долго ему не видать короны, как гадюке не видать своих ушей! Он получит ее нескоро…, а когда взойдет на престол отца, то править ему недолго… очень поздно придет к нему власть, а потом он умрет и покроется солью…, нет, пылью…

(Мастер давно привык — Неферкемет говорит чудное, но слова «умрет и покроется солью…, пылью…» его удивили.)

Она закрыла глаза, оперлась о шероховатую стену и замолчала. Нерадостные мысли унесли ее так далеко, что всё сейчас происходящее казалось лишь ничтожно малой песчинкой в долгой истории Вселенной. Будущее вихрем неслось перед глазами: люди бредут по пустыне, а в клубах пыли, поднятой колесницами, в боевой короне, с перекошенным от гнева лицом Мернептах… и почему-то она стоит у него на пути, а за спиной вскипают воды и с небес всё падает и падает черный пепел…

Как страшно!

Внезапная мысль оборвала виденье. «Почему Боги разгневаны? Чем мы их так прогневили?»

Вдруг, словно всё решив, она произнесла:

— Через семь рождений Ра — семь дней, пройдет намеченный Хеб-Сед, и отец назначит соправителя…

— Ну, это вряд ли, Рамсесу ещё рано делить власть с кем-то из сыновей.

— Пусть так, но на празднике я смогу просить его… — она замолчала, — даже и не представляю, как сказать ему, что жду ребенка и хочу уйти с тобой, с твоим народом. Знаю, он будет в гневе, но он поймёт…, обязательно поймет! Он любит меня!

— Ты не должна, не должна этого говорить! Не смей…, я всего лишь мастер, я хабиру! Уйдём же сейчас! Уйдём!

— Нет! Я не могу! Это предательство, так бежать!

— А если все узнают о ребенке?

— Рано или поздно все узнают, — тяжело вздохнула Неферкемет.

— О, как я боюсь за тебя! Мернептах только и ждёт твоей оплошности, он тот, кто приготовит твою Ладью раньше срока.

— Ну, что ж?! Я виновата и готова отвечать, только не перед ним! И не смерть страшит, а Знания. Тяжелое это бремя — бремя Знаний! Знаю, я не успею их передать, прежде чем уйду на поля счастья.

— Нет, милая, не говори так! — взмолился он, но она не услышала, лишь тихо прошептала:

— Иногда мне кажется, что я уже жду её.

— Кого?

— Смерть. Смерть — всего лишь начало нового пути по бесконечным мирам, и я готова к нему.

— Нет! — крик потонул в черном ходе пещере. (Он боялся, что она своими словами притягивает все самое страшное.)

— Только вот, — и она провела рукой по животу, — только вот ребенок! Он — наследник! Не царства, нет! Он мог бы быть истинным наследником Древних! Ему далось бы многое — Знания Высших Сил! Я бы их передала!

Мастер со стоном обнял ее, и так наполнил ее дыхание нежнейшими поцелуями, что на мгновение она забылась в его объятиях. Теплая волна разлилась по телу, она затихла в его руках и не было сейчас никого в подлунном мире, ни одной живой души, только они в вечном слиянии.

«Правы Боги, — подумала Неферкемет, говоря: «лишь любовь — истинна, всё остальное — суета».

Покрывая любимую поцелуями, с каждым мгновением все нежней и нежней, он шептал:

— Милая… милая, как же мне жить без тебя…, скажи, как!? — шептал, прижимая ее к себе.