В лабиринтах вечности

Настя, как рыбка, пойманная в сети, смотрела на прижимавшего ее усача, пытаясь понять хоть что-нибудь и как-то осознать. Вся абсурдность заключалась в том, что она прекрасно понимала его, акцент был какой-то южный (вот-вот, она понимала и то, что этот усач говорит с южным акцентом, парадокс!) Но больше всего ее смущали его мысли, которые она видела, глядя ему в глаза. Они неслись так резво, как бег жеребца. И от некоторых картинок, довольно пикантных, ей делалось как-то не по себе, но с каждым его тихим вздохом, она все больше понимала — он не позволит себе ничего лишнего. Она чувствовала его теплые ладони у себя на талии и прерывистое дыхание…, впервые ощущая в себе женскую силу. Мужчина вроде и сжимал ее в крепких ручищах, но делал это настолько трепетно и бережно, боясь причинить ей боль, что она проникалась к нему доверием, сердечко ее затихало, и душа наполнялась смирением, как неизбежностью всего происходящего.

«Да, я понимаю его, и что? И даже понимаю мысли, что с того? Араб сказал, — буду понимать языки, и слышать чужие мысли. А мысли, вероятно, не имеют языковой привязки. Вот у этого они струятся, как синий аквамарин, и я вижу их — мысленно улыбаясь, думала Настя, — Ох! пусть так! Но какие же у него удивительные глаза…»

Она смотрела в темно-зеленого огня глаза, следила за искорками в них и наполнялась восторженным состоянием, какое раньше ей не было знакомо. Все как вспыхивало, раскрашиваясь новыми яркими красками (возможно, это просто солнечный диск клонился за горизонт и это он так все раскрашивал?) Даже этот, казалось бы, отвратительный запах лука и чеснока, вдруг стал приятен. Удивительно, но запах — лишь проявление жизни, и доказывал, что она в объятиях живого человека из плоти и крови. Тот, кто сжимает ее — не привидение, а обычный живой мужик.

«Ужас, — подумала она, — слово-то какое «мужик»! Но усач и есть настоящий мужик, а не вампир, и уж тем более не какой — то там посвящённый в древние знания! Он просто мужчина! Как это, оказывается, хорошо, когда рядом с тобой просто обычный, настоящий мужчина из плоти и крови!»

И она улыбнулась ему.

— О, да ты улыбаешься, п-прекрасно! Ну, тогда держись, п-пичужка! — он одной рукой сильней прижал ее к своей большой груди, щекотнул усами щеку, молодецки свистнул, и пустил коня в галоп, догоняя отряд…

…Сквозь небольшое темное слюдяное оконце наконец-то пробился солнечный свет. Настя с облегчением вздохнула. Песчаная буря бушевала всю ночь, и лишь под утро песок перестал шуршать по крышам и стучать в окна ветхого строеньица. Буря пронеслась, оставляя зловещую тишину, огромные барханы песка и серовато-красную пелену на западе.

Люди, кони, верблюды от бури укрылись в караван-сарае. Пока бушевала стихия, животные молчали в тревожном ожидании, но как только все стихло, то небольшое укрытие наполнилось гулом и пришло в движение: овцы блеяли, верблюды ревели, кони, нервно подергивая головами, пританцовывали в ожидании хозяев.

Настя откинула полог тяжелого ковра, что закрывал вход в ее небольшую комнатку, огляделась…

Вот уже сутки она не знала, где находится? Песчаная буря началась так внезапно, что всадники едва успели добраться до небольшого поселения на краю пустыни. Усач запихнул ее в единственную комнатку глиняного домика и сам, как собака, лег на соломенную подстилку у входа, не позволяя кому-либо потревожить ее покой.

…Никогда Настя не видела столь величественный и зловещий пейзаж: огромные песчаные барханы, на востоке, над их острыми краями, золотой полоской плыло в мареве солнце, а на западе еще виднелась коричнево-красная стена стихии…

Небольшие постройки полностью засыпаны песком. Мужчины привычно счищали его с плоских крыш глиняных мазанок. Они в ужасных балахонах и круглых, похожих на перевернутые ведерки шапочках, лица темные до черноты, а взгляды необычно удивленные, словно женщину, особенно белую, они видят здесь впервые. (Женщин и в самом деле не было видно.)

Верблюды провожали ее большими влажными глазами и, выпячивая нижнюю губу, надрывно ревели, овцы метались по загону, блеяли, с каждой секундой весь это гомон усиливался.

Под навесом, прямо на соломе на полу вповалку спали чумазые мужчины в старомодной солдатской форме, подложив под головы походные ранцы…

Настя вновь и вновь ловила себя на абсурдной мысли, что находится не в том месте и не в том времени.