В лапах страха

— Что-то мне, кажется, вряд ли он помнит вчерашний разговор с Мариной, — Светка осмотрела раздевалку, брезгливо поморщилась. — Фу… Ну и запах. Толком даже не помню, чем пахнет, а всё равно гадостно.

— СПИНОГРЫЗАМИ, — прошептал Юрка, невинно наблюдая за тем, как округлились глаза сестры.

Светка проглотила ком в горле и приподнялась. Ноги не слушались.

«Спокойно, подруга. Ну же, возьми себя в руки!»

— Ладно, давай, одевайся и пошли, — Светка посмотрела на нерешительно мнущегося Юрку. — Я не стану одевать тебя как Марина, даже не думай!

— Она меня не одевает. Я сам могу.

— Ну, вот и славненько.

Юрка засобирался, стараясь производить как можно меньше шума, дабы не привлечь внимания Зинаиды Прокопьевны.

Светка снова присела.

«Спиногрызами — подумать только… — думала она, изучая затёртый рисунок на стене за шкафчиками. — Что это?.. Неужели тот самый паровозик! А где же спасающиеся из-под его колёс гномики? Неужели их всех уже того… Стоп! О чём это я? И что это вообще такое?! Чьи мысли?.. СПИНОГРЫЗАМИ… А чего ты хотела?! Даже попугай рано или поздно начинает говорить! Точнее просто повторять услышанное. Господи, что же я такое творю?..»

Светка почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы; тут же поспешила отвернуться. Странно, но даже сейчас, когда за ширму показного безразличия, что томно раскачивалась перед взором на протяжении последних лет, невольно протиснулась частичка раскаяния, жалко, в первую очередь, стало себя. Не маленького бедного Юрку, родившегося намного раньше срока и получившего в награду за тягу к жизни ужасного мозгового паразита — а именно себя!

Светка заставляла себя думать, что все эти сантименты вылезли на поверхность лишь из-за Олега. До тех пор, пока он не замечал в ней женщины, в душе царствовали холод и безразличие. Скорее даже лютая злоба ко всему живому, что может оставаться счастливым, не смотря на её проблемы. Именно так! Это была самая настоящая СОЦИОПАТИЯ.

«А как только всё пошло на лад, я оказалась не готовой к этому».

Светка закусила губу: правильно, жалеть, в первую очередь, нужно именно себя, а не Юрку, Глеба, Марину и прочих. Они все здоровы. Они видят этот мир таким, какой он есть на самом деле, каким сотворён. А она…

«Всё дело в моей голове! Больна я, а вовсе не все остальные. Это именно мою душу точит слепой червь уныния, заставляя не замечать красок жизни! Окружение же, напротив, постоянно пыталось помочь, просто я упорно игнорировала проявленное внимание, словно боясь исцеления. В лучшем случае, я закрывалась ото всех, а в худшем… Не хочется даже вспоминать».

— Ну, чего ты там возишься? — нетерпеливо спросила Светка, растирая по щекам остатки слёз.

«Нет, это всё детский сад! — отмахнулась она. — Похоже, с моими тараканами лучше сюда не соваться. Иначе, жди беды!»

Юрка облачился в свой «скафандр» и стоял у шкафчика, смешно кривя губы.

Светка кое-как выдавила из себя улыбку.

— У тебя глаза красные, — сказал Юрка, невинно пуская пузыри. — Кто-то обидел?

Девочка встрепенулась, принялась спешно рыться в сумке.

— Нет… Просто дождь, наверное, — она наконец отыскала косметичку и принялась изучать лицо через зеркальце. — Блин, и правда, как зомби!

Юрка пожал плечами — в его облачении для этого нужно было сначала подняться на носочки, а затем прокатиться на пятки; он не знал, кто такие эти ЗОМБИ, — но сестре, естественно, виднее.

— Пойдём уже… Жарко.

— Да погоди ты! — отмахнулась раздосадованная Светка. — Не видишь, что ли, на кого я похожа?..

— На зомби, — Юрка пожал плечами, не спеша поплёлся к выходу.

— Много ты понимаешь… Эй, а ну-ка стой! — Светка наспех подвела глаза и, собрав вещи, схватила брата за руку. — А воспитателю разве не надо сказать, что я тебя забираю?

Юрка замялся, но тут же снова обрёл себя:

— Нет.

Светка внимательно посмотрела в глаза малышу.

— Врёшь.

— Она ругаться будет. На тебя. Уже ругалась. Сказала, маме расскажет, что опоздала.

Светка махнула рукой.

— Пускай хоть обговорится. Мне всё равно.

Она дёрнула Юрку к двери, и они быстро спустились на улицу.

7.

Глеб сидя гипнотизировал стоявший на столе стакан. Он редко пил водку, отдавая предпочтение красному полусухому. Но сегодня было как-то всё равно.

Они вернулись с кладбища полчаса назад. Сразу же сели поминать. Как правило, на поминках принято вспоминать усопшего добрым словом, однако в комнате сразу же повисло томительное молчание, нарушаемого лишь горькими всхлипами матери. Кругом царило немое напряжение.

Глеб понятия не имел, как старушка ещё держится. Потеря мужа, в буквальном смысле, наотмашь пихнула мать стопудовой гирей в грудь, так что та долго ещё не могла разогнуться, чтобы попытаться начать жить заново. Теперь вот не стало Сергея. Да ещё как! Такого ни одному родителю не пожелаешь: стоять полдня возле закрытого гроба и мысленно осознавать, что лежащее внутри когда-то было твоим сыном. Такое и в дурном сне не привидится. Разве что в нездоровом рассудке.