Генерал задерживался в штабе, а Шубин медленно приходил в себя. Никогда бы не подумал, что возвращение с того света столь мучительно.
– Нерадостный ты какой-то, – сетовали бойцы. – Словно не от расстрела тебя избавили, а наоборот.
– Так вестимо дело! – потешались шутники. – Лежал бы себе в землице – считай, свободен, никаких земных забот! А теперь все заново – маета, война, ежедневная усталость…
Командарм вышел из штаба только через сорок минут, озабоченно отмахнулся от младших командиров, вытянувшихся по струнке, и размашисто зашагал к Глебу.
– Держи, лейтенант. – Он сунул Шубину папку с бумагами. – Тут документы о переводе и твои оправдательные бумаги. На поруки тебя взяли старшие товарищи. Взяли до первого серьезного проступка! Дальше уж извини – стенка будет самая настоящая!.. Ладно, не бери в голову, это я так шучу. У меня еще дела есть, задержусь. С тобой остается майор Шилов. Он проследит, чтобы вас никуда не прибрали, а то от этих ребят всего ожидать можно (ты понял, о ком я). Седлайте вон ту колымагу – все равно она без дела стоит. Через три часа ты со своим войском должен быть в Горном – встанете на довольствие, расселитесь, получите первые указания. Все, Шубин, до встречи. – И командарм пружинящим шагом двинулся обратно в штаб.
Глеб задумчиво смотрел ему вслед. Генерал Ефремов неплохо держался, голоса без нужды не повышал, изъяснялся интеллигентными оборотами. Но лицо его было помято, в глазах засела глубинная тоска. Генерал был в отчаянии, но держался. Имелась ли его вина в случившемся? Видимо, имелась, и это обстоятельство его терзало. Но в окружение на данном участке фронта попала бы любая другая армия – так сложились условия неудачного наступления. «Хлебнем мы еще под Вязьмой и под Ржевом, – слышал он разговоры командиров. – Вязьму, может, и возьмем, а вот у Ржева на год застрянем, кучу народа оставим в полях и перелесках». Бездумные приказы наступать привели к оглушительной катастрофе. 43-я и 50-я армии топтались на месте, 33-я оказалась в котле. Силы врага не учли, разведку проводили поверхностно, а ведь на этом участке сосредоточена чуть не вся мощь группы армий «Центр»! Порой количество наступающих войск было меньше, чем количество обороняющихся. Немцы построили эшелонированную оборону, орудийные батареи стояли на каждом километре. От столицы немцев отогнали, и теперь они прикладывали все старания, чтобы не откатиться еще дальше, и успешно ломали хребет наступающим войскам.
– Лейтенант, в машину! – крикнул майор Шилов. – Особого приглашения ждете?
Шубин опомнился, перевалился через борт. Три километра по бездорожью, знакомые перелески, сгоревшая деревушка под холмом…
Навстречу, спотыкаясь, бежала Настя – почувствовала родной дух! Со стоном погрузилась в его объятия, зажмурилась. Удивленно присвистнул майор Широв – неплохо налажен быт у разведчиков! Высыпали остальные. Все уже знали, что майор Малахов погиб, а дивизия расформирована.
Майор Гуньков наверняка принес во взвод «радостную» весть, что «трус и предатель» Шубин наконец-то расстрелян. Явление мертвеца народу вышло впечатляющим.
– Товарищ лейтенант, вы уже вернулись из командировки на тот свет? – безжалостно шутил Ленька Пастухов. – Значит, все в порядке, теперь мы тоже не боимся умереть!
Новых потерь не было, все одиннадцать человек присутствовали на построении. Они стояли в шеренгу и ухмылялись, кто-то скалился от уха до уха – видеть Шубина живым было действительно приятно. Он озвучил бойцам новости:
– Переводимся в Горный. Вы подчиняетесь по-прежнему мне, а я – непосредственно командующему 33-й армией, которая формально еще существует. Служба почетная, но адская, чем закончится для большинства – представить несложно. Есть желающие отказаться и отправиться в расположение 160-й дивизии?
Желающих не было, разведчики продолжали скалиться.
– Тогда пятнадцать минут на сборы, и все в машину!
Страстно хотелось взглянуть в глаза майору Гунькову, но, к сожалению, не удавалось. Шубин бегал по округе, опрашивал людей, но те лишь равнодушно пожимали плечами. Кто-то видел его недавно, кто-то вообще не представлял, о ком речь. Один из бойцов вспомнил, что видел майора час назад (уже имелись сведения, что лейтенанту Шубину расстрел «заменили» дальнейшим прохождением службы). По словам бойца, майор был крайне взвинчен, бегал с чемоданом, потом поймал «полуторку», проезжавшую мимо, и забрался в кузов. Шубин сплюнул с досады: «Ладно, товарищ майор, еще свидимся. Еще представится мне возможность взглянуть в ваши ясные и «честные» глаза!»
Остатки 290-го полка временно возглавил капитан Кудрявцев, раненный в руку. Капитан был бледен, рука висела на перевязи. Укладываться в госпиталь он отказался наотрез, шутя, что «нет к тому никаких медицинских показаний». Устроившись на пеньке, он одной рукой перелистал предъявленные Шубиным бумаги и затем вернул их со вздохом: