В лесах под Вязьмой

Едва рассосалась ночная темень, 338-я стрелковая дивизия подверглась массированному удару. Бомбардировщики заходили на позиции кругами, бомбы сыпались, как горох. Уже сформированные походные колонны попали под обстрел. В атаку пошла мотопехота, сдержать ее оказалось некому. Разрозненные подразделения оборонялись до последнего, несколько раз переходили в контратаки. Красноармейцы гибли под проливным огнем. Выжившие рассеялись по лесам, отошли на юг мелкими группами и поодиночке.

В 329-й дивизии царила такая же сумятица. Немцы расстреливали позиции из орудий – подтащили батареи на передовую и били прямой наводкой. Приказ к отходу поступил с запозданием, операция напоминала паническое бегство. Десантники, сброшенные с парашютами, перекрыли дорогу и расстреливали людей из пулеметов, усиливая панику. Вереницей заходили к земле штурмовики, уничтожали раненых в санитарных машинах.

Но хуже всего пришлось 160-й дивизии. Формально она еще существовала, но сократилась до батальона. Танковые колонны ударили внезапно, они обошли растянутые позиции и объявились в тылу. Основная масса бронетехники двинулась на восток полями и проселочными дорогами. Орудия и пулеметы расстреливали разбегающихся красноармейцев в упор. Остатки артдивизионов были смяты – орудия успели произвести по паре выстрелов. Танки шли почти без остановки, за ними – бронетранспортеры с пехотой и грузовики «Опель Блиц», набитые военными.

За сорок минут эта армада достигла Горного. На клочке земли площадью в несколько квадратных километров разверзся ад. Красноармейцы выбегали из леса, отстреливались. Части бойцов на подступах к Горному удалось занять оборону, велся хаотичный огонь по окопавшейся на опушке пехоте. Мины рвались среди лежащих в поле солдат. Штаб соединения напоминал взорванный муравейник, штабисты бегали, орал громовым голосом бледный, как смерть, генерал Ефремов. От былой интеллигентности не осталось и следа, командарм расточал громы и молнии. На западной окраине поселка взрывались мины. Бойцы отступали к строениям. Их стало больше – присоединились те, кто бежал из северного леса. Выжившему начсоставу удалось навести порядок. Но боеприпасы кончались, у личного состава оставалось всего по нескольку патронов в карабинах.

И все же атаку пехоты отбили хаотичным огнем, немцы неохотно стали уходить в лес. В чью-то «умную» голову пришла идея развить успех и повести людей в контратаку. Идея оказалась провальной – лавина бойцов устремилась к лесу, но половина тут же пала под огнем пулеметов, и остальные стали отползать.

С проселочных дорог сошли танки Т-3 с белыми крестами на бортах, съехали в поле, медленно поползли к поселку. За броней пряталась пехота – по десятку солдат за каждой машиной. Местность была неоднородной – бугры да канавы. Головной танк переваливался через кочки, пулеметчик долбил без остановки.

Но в поле присутствовали красноармейцы. Из межи выросла скрюченная фигура, боец швырнул под гусеницу противотанковую гранату и прыжком приземлился в соседнюю борозду. Взрывом сорвало гусеницу, танк беспомощно завертелся, из распахнувшегося люка повалил дым. Один из танкистов выбрался и перевесился через край, нашпигованный свинцом. Остальные задохнулись в дыму. Пехотинцы, следовавшие за машиной, стали разбегаться, попав под плотный ружейный огонь, скосило практически всех. Но атака не прекращалась, противник наседал. Танки вели огонь по избам, где занимали оборону красноармейцы. Западная околица поселка окуталась смрадным дымом.

В первые же минуты этой вакханалии разведчики Шубина в полном составе прибыли к штабу. Здесь царила неразбериха, отдавались невразумительные приказы – командиры не владели ситуацией. Практически не осталось боеспособных подразделений. Взвод НКВД в пешем порядке убыл на западную окраину оказывать содействие отступающим частям. Мины рвались в центре, горели бараки, в которых размещалась медсанчасть. Метался начальник охраны капитан Ларионов с перекошенным лицом, кричал штабистам, чтобы отходили к восточному лесу, где не было противника. До леса от восточной околицы было метров триста, к деревьям вел пологий травянистый склон, на котором практически отсутствовало укрытие. Командарму было не до разведчиков. Пару раз Шубин видел его мучнистое лицо – генерал Ефремов постоянно требовал докладывать о ситуации. Но ситуация менялась каждую минуту, ею никто не владел.

От штаба отошли несколько грузовиков и пара побитых «эмок». Они добрались до леса, переваливаясь через кочки, и встали – дороги дальше не было. Генерал метался по открытому пространству, призывая собирать всех прибывающих из северного леса и грозясь всех расстрелять без суда и следствия. Командарм был на грани. «Я ему нянька, что ли?» – раздраженно думал Шубин. Он не должен отвечать за генерала, о его судьбе есть кому заботиться!