В лето 6731...

Следом за хозяином мы прошли в просторную комнату, которая была раза в два больше, чем место моего судилища. Две расписные оштукатуренные колоны поддерживали потолок в середине комнаты. У окна стоял длинный, метров в шесть-семь стол, вокруг которого приставлены массивные лавки. На таких лавках и спать можно – не полуторный размер, но близко к этому. Все перелезли через лавку на другой ее конец и встали, потом, как будто отрепетировали, одновременно сели. Запоздал только я, постоянно копируя каждое движение ратников.

Стол был пуст и непонятно все же будут ли кормить. В животе забурчало. Сбитень у крыльца напомнил, что уже день не ел. Этот напиток, хоть и был сытным, но утолить зверский голод не мог.

Войсил встал, и сразу же встали ратники, я замешкался и с опозданием в пару секунд тоже встал. Что опять ритуалы.

– Отче наш иже еси… – начал молитву хозяин дома. После которой все перекрестились и снова сели.

Сразу же принесли кувшины, от которых шли разные ароматы. Где ягодные, где явно было пиво. Принесли и кубки – всем серебрянные, а хозяину дома с драгоценными камнями. Все это происходило в молчании. Пить никто не стал, и ратники смотрели на Войсила. Когда же принесли миски с каким-то бульоном – Войсил взял кубок и приподнялся.

– Выпью за свата свого Владимира, коий почил в рати с сарацинами на святой земле, – провозгласил хозяин и выпил залпом из кубка, вновь опрокинув его.

После этого церемониального тоста, за который я поблагодарил, ужин пошел на лад.

Меня много спрашивали, особенно Филип, который был фанатом войны и оружия. Рассказывал я про оружие монголов, арабское, даже сюрикены и нунчаки звучали в моих рассказах. Слушали все с большим интересом, Войсил же практически не вмешивался в разговор, но было видно, что слушает внимательно.

– Да не жалезо тех ипонов плохенькое, сабля татарская перерубае його легко, – распылялся я.

Мы оживленно говорили, а блюда все прибывали и прибывали. Рыба жареная, караси в сметане, потом появилась большая ляжка кабанья, было и печеное мясо на углях и яйца, миски с орехами. Женщины за стол не садились, а только обслуживали, периодически появляясь из других комнат, чаще всего поменять кувшины.

Я заметил, что кувшинчики мне стараются поменять почаще, как бы задавая ритм. Подпоить захотели. Мне и самому было интересно, как этот молодой организм будет реагировать на алкоголь. Когда-то на фестивалях я не одно соревнование на количество выпитого выиграл, но сейчас старался и пить, и жирным закусывать. Лучше иметь возможность слегка прикинуться пьяненьким, чем таковым быть.

– Ну, Филипп Далевитович, здравия передай Анастасии и чадам своим, – в какой-то момент сказал сотник. Делая недвусмысленный намек. – И тебе Ермолай здоровья. Оно потребно буде нам.

Оба ратника встали со стола, низко поклонились и вышли из комнаты. Ну да, Войсил четко провел все границы субардинации и знает же, как зовут жену десятника, и выказывает чуть меньше внимания Ермолаю, который простой ратник, как я понял из разговора.

– Шинора был у ворот, спрашал тебя Корней, – после небольшой паузы сказал Войсил.

– И что потребно ентому прохвосту? – спросил я сотника.

– Во, прохвост, – добре сказал, Шинора он и есть Шинора, – усмехнулся Войсил. – А чево ж, вон не тать, он шимора, пайшол к татям токмо для коней. Он разумее их. Твои кони пригожи, вот шиморья його душа и прибился да ватаги. А так спрауны, но – Шимора.

– Коли приде, я йего попытал бы, а там паглядим, – отреагировал я на слова хозяина дома, стараясь закончить эту тему. Есть более важные вопросы. Но поднять их должен Войсил.

– Венчание праз два дни. Треба одежу табе, да царквы зыходить. Коли добре, так и причастие с постом, да треба швидче. Али ты мыслишь не так? – спросил дядюшка Божаны, не оставляя шанса на отрицательный ответ.

– Так, Василий Шварнович, – ответил я, приподнявшись со стола и отвесив поклон.

– Буде, буде. Ты паслухай. Лука вельми злой на тебя, його пляменник Вышемир тако ж. А поместье Божаны помежна с йего. Буде табе и ей хулу чинить, разумеешь? – спросил серьезным голосом сотник.

Вот и начался серьезный разговор. У меня даже непроизвольно чуть не выступила улыбка – вовремя взял себя в руки. Все же не такая уже и пешка я на игровом столе. Впустую жертвовать мной не будут. О трудностях рассказывают, может и помощь предложат.

– И што рабить то буде Вышемир? – задал я вопрос. Не совсем понимаю. Если у Войсила сила, почему какой-то десятник может угрожать интересам сотника. Неужели нет возможности приструнить этого товарища?

– Сам ничаво, а тати будуть. Йего десяток с татями якшается, он и сам тать и есть. Пожгуть усадьбу и буде. Тебя прибьют, до Бажаны сватов вышлють. А я, – Войсил задумался. – Також пожгу йего, да тысяцкого треба убить буде. Не хочу.

– Треба брать, когда пойдут жечь. Убить усих в бою, а Вышемира выгородить, не треба каб вон за татей был. А много ли роду у його? – начал размышлять я.