В лето 6731...

Я замолчал. Позицию свою я высказал. Пусть думают, а придумают что – попрошу рассказать о происшествии Войсилу.

– В яме посиди! Думай! Виру дашь за забитых. Конями, да зброей и перцем два мешка и иди, – подвел итог тысяцкий.

– Тысяцкий, а князь прознает, что подарки ему ты за виру взял, так как? Напиши ему грамоту, что кони, что для князя в помет, ты и забрал за то, что татей я побил, – уже выкрикивал я, когда меня взяли под руки сопровождающие и оттягивали их зала судилища.

Интермедия 6

Василий Шварнович слушал своего десятника о происшедшем с Корнеем и злился. Рано, рано получилось. Тысяцкого и сотника городской стражи менять нужно, да так, чтобы великий князь как бы непричем. Юрию Всеславовичу по существу и все равно кто тысяцкий в Унже. А он хочет этот город сделать своим центром сбора всех вестей. Да спокойно новиков науке ратной, да разным учить. Не дадут же спокойно. Старый интриган хотел вначале вынудить к действиям Вышемира. Выбить его десяток, который уже под двадцать человек, так и полусотником станет. А земли этого похотливого вдовца, что и жену извел забрать или Божане отдать, как за виру. Извел Вышемир бабу свою, все ненасытный, а та как понесет, так и выкидыш, только вот Юрия и родила – первенец. Один и выжил. А тот бил жену, да всю злобу на ней и на сыне вымещал, что Бог не дает детей. Вот и померла она неизвестно, толи от очередного выкидыша, толи от побоев.

Расчет был на то, чтобы Вошемир стал действовать и напал на поместье Божаны. А тут уже новый хозяин и, если он отпор не даст, то придет грозный родич и поразит всех, а вирой земли возьмет, да выбьет самых разбойных ратников городской сотни. Нужно было только проследить, чтобы Божана жива осталась. Корней? Да спаси его Христос, но так нужно, коли и убьют. Для дела нужно. Да и чего хоронить парня раньше, может и сам отобьётся или спасется.

Сейчас же нужно его выручать. Это же надо – четырех уложил, одного ранил, а сам ни царапины. Странный парень, но как бы сказали через восемьсот лет – перспективный.

Войсил дал распоряжение следить за парнем, и возле постоялого двора простоянно были его люди, но не успели помочь.

– Гаврила, а пошто не допомогли татей бить? Твои люди были там? – расспрашивал сотник.

– Были, да не ведали, што вон у ночь пошел до саней. Ратники узяли бы на стрелы татей на выходе, – оправдывался десятник. – А воно вон как. Самострелом усех и болты собрал. Мы апосля глядели – нема болтов!

– А стражники были? – спросил сотник.

– Дык ушли воны, також не ошукали болты. То добрые вои – десятка Лавра. Вот бы його на сотника? – десятник вопросительно посмотрел на Войсила.

– Поглядим ешо. И зараз Корней в порубе? – спросил задумчиво сотник дальней сторожи.

– Не, у яме был, а зараз дык на суд тысяцкому. Да там и Лука, – быстро проговорил Гаврила, как будто сейчас поступит приказ. Десятник умел складывать факты и понимал, что затеянное дело и все приготовления, в которые так хорошо ложился фактор юнца, летят под хвост.

– Лука. Вон виру за своих брать захоча, Маракуша, – еле слышно, скорее рассуждения в слух, сказал Войсил. – Подымай сотню, нехай прячуть ножи и будуть каля дединца. Мне конно Еремея и Филипа. Я к тысяцкому.

– Еремея? Кхе! Добре, – усмехнулся Гаврила.

Еремей был великаном. Его боялся даже тысяцкий. Этот молчун на спине быков носил, кожу руками рвал. Его топор половина ратников поднять не могут. Сотник явно шел к тысяцкому с угрозой. В дальней стороже такой воин вроде не нужен – примечательный, огромный, не спрячется. Казалось, что увалень, но он мало чем уступает другим ратником. Такого на десяток, но не умеет он командовать. Филипп же лучший мечник. С ним не могут сравниться ни один ратник городской стражи. Вот этот управлять может и его десяток уже пятнадцать войнов насчитывает. А ведь молод еще – чуть больше двадцати лет. Вот это будет сотником.

Глава 11. Радушный хозяин

– Куды волочите? – в зал, по которому меня тащили. Влетел Войсил в сопровождении двух ратников.

Один был… Былинный богатырь Святогор. Оплывший культурист тысяцкий был юнцом прыщавым в сравнении с этим гигантом. Его движения были плавными и выверенными. Чувствовалась мощь. От другого, который был невысокого роста, шла аура чести и уверенности. Этого невысокого человека даже при взятии с паличным на месте преступления я бы тотчас освободил. Честь, долг, достоинство и не показное – природное. И вот не знал его – чувствовал что так и есть.

– Тащите на суд, ешо я слово не сказал. Еремей дапомоги ратникам честным, – кинул через плечо Войсил и гордо зашагал в ту комнату, где происходило судилище.

– Здрав будь, Лазарь Иоанович и ты Лука, – с порога поприветствовал администрацию Унжи сотник дальней сторожи.

– Спаси Христос и тебя, Василий Шварнович, – удивленно проблеял тысяцкий. Лука же только злобно зыркнул. – Ты пошто пришел?

– Так, погутарить, да суд послухать, – Войсил развел руками.