В лето 6733

Одвуконь быстро добрались до Владимира. В дороге думал, для чего я это все делаю, зачем бегу в стольный град. Мстить? Наверное, даже не так, — сделать все возможное, чтобы отбить желание у кого-либо повторять попытки физического устранения, как меня, так и моих близких. Если для этого нужно убить, я это сделаю, но очень хотелось бы договориться. И так превращаюсь в машину для убийств не из-за того, что непобедимый воин, а потому, что нет никакого понятия «стоп» в деле лишения человека жизни, пусть даже и в бою.

И сейчас я хотел именно договориться. Под угрозой всех лишить жизни, но договориться. Смерть Бера должна быть отомщена, и сердце продолжало щемить, но есть цель. Чем ближе я нахожусь к той цели — защитить свою Родину, близких, гордо называть себя русичем, отчетливо понимая, что моя страна сильная, умная и справедливая, тем больше могу встречать противодействия. Вот и некие бояре решили убрать меня.

Еще раз определив свои намерения, я начал стучать в массивную дверь одного из самых богатых подворий Владимира. Мне открыли не сразу, и что удивило, не стали спрашивать, кто пришел. Из смотровых щелей в массивном заборе можно было увидеть и меня и полтора десятка моих воинов. Беспечными мы не были и держали заряженные арбалеты наготове. Когда дверь открылась, мы увидели десятка три ратных людей, полностью закованных в броню. За спинами ощетинившихся ратников стояли не менее десяти лучников с наложенными на тетивы стрелами. А на крыльцо большого дома выходил мужчина в красиво расшитой рубахе.

Хозяин усадьбы излучал поражающую меня решительность и мужество, заставив даже промелькнуть некому сомнению в своих действиях. Этот человек являл противоположность своему сыну, который перед угрозой смерти начал поливать всех грязью, в том числе и родного отца, между прочим. Подкупало и телосложение мужчины. Он был подтянут и, несмотря на достаточно пожилой возраст, по крайней мере, голова и борода были практически седыми, выглядел как ратник, постоянно совершенствующий свое мастерство и тренирующий тело.

— Бают люди, что ты волкодав княжий? — железным голосом спросил хозяин подворья и, пронзив меня взглядом, продолжил. — Станешь говорить с волком?

Я, не произнося ни слова, пошел к крыльцу, знаком показав своим воинам быть наготове. Впрочем, и боярин Радим, как звали отца Лотаря, не стал командовать отбой своим воинам. Во дворе усадьбы еще больше наэлектризовался воздух.

Не было ни «испей с дороги», ни «проходи, гость дорогой», только угрюмое молчание и отсутствие в доме женщин, даже к столу, где и предполагались переговоры, подавал воин, облаченный в кольчугу, но без видимого оружия. Я же не стал проявлять благородство и обезоруживаться, по примеру хозяина дома.

— Сын живой? — спросил мужчина, как только я присел на лавку за столом.

Я сделал паузу, пытаясь выстроить линию поведения и разговора. Радим по-своему расценил мое молчание и на суровом лице сильного мужчины появились полоски от слез.

— Живой он, — сказал я поспешно, как только осознал, что чувствует сейчас любящий отец.

— Что хочешь за його? — спросил хозяин дома.

— Мира и ведать, что я и мои родные будут жить, — ответил я, пристально посмотрев прямо в глаза своему собеседнику, пытаясь взглядом донести «ты почувствовал, что такое лишиться сына, но я подарил его жизнь тебе, жду от тебя такого же шага».

— Не, токмо я желаю твоего живота, — задумчиво сказал Радим.

Мы молчали, я прямо чувствовал бурлящие сомнения внутри своего собеседника. Радим то рассматривал меня, то отводил взгляд и замирал в раздумьях. Эта игра во вдумчивое молчание могла продолжаться и дальше, но я все же решил прервать ее.

— На дворе ратные стоят, — сказал я, намекая, что нужно решать о тоне переговорах. Как мне показалось, говорить можем и без оружия.

После мы вышли во двор и приказали своим людям убрать оружие. Сказать, что я уже так и поверил и доверился хозяину дома — не скажу, но у меня был козырь, который вряд ли осознавал Радим — пистолет.

Разговор был обстоятельный. И я только что об стену не бился головой, понимая, что даже в этом времени существует много нюансов и политических и экономических элит, с которыми нужно было считаться. Полез в болото, не разобравшись в куликах на нем. Есть люди, которые имеют влияние и на дружину князя, есть те, кто советует «правильную» финансовую политику, целая группа бояр курирует торговлю. И только получилось согласовать раздел сфер влияния с теми, что пришли с князем из Переславля-Залесского, как появляется тот, что сводит на нет все усилия многодневных переговоров. Сразу входит в круг тех, кто пьет с великим князем братину. Они и Нечая то переваривают с трудом, уже смиряясь как с неизбежным «злом» для их дел, а тут дерзкий и безродный юнец.