В лето 6746 от сотворения мира

Как я для себя отметил, еду гости обычно запивали прохладным сбитнем, хотя для желающих на столах стояли кринки с квасом и с компотами. Лично мне очень понравился густой такой напиток, похожий на кисель, под названием взварец. Интересоваться о том, как его готовят, я за столом по понятным причинам не стал, но было ясно, что в качестве основного его компонента использовали ягоды малины и клюквы.

Спиртное было представлено, в основном, медовухой и домашним пивом. Но Сергей внес свои ясность:

– Пей, вот это – ставленый мёд. Для его приготовления две порции мёда смешивают с одной порцией сока, выдавленного из ягод. Сначала медовая смесь стоит в открытых ёмкостях. Брожение происходило естественным образом, когда оно начинается смесь переливают из емкости в емкость до пяти раз, а затем заливают в дубовые бочки и закапывают в землю. Достают не раньше, чем через 8 лет, но чаще всего через 15–20 лет. Ставленый мёд дорог, но, запомни, после него похмелья не бывает.

– А что же простой люд пьет? Неужто двадцать лет ждет?

– Да нет, пьют тот же мед, только в него добавляют хмель, для скорости созревания и более высокой крепости. Типа, как у нас в брагу табак добавляют. И выдерживают недолго – 3–5 лет.

– Ну а бедным родственникам, нищим там и случайным прохожим что наливают.

– Тоже мед, только варенный. Его готовят три недели (седмицы по-тутошнему). Крепкий зараза и голову после него два дня не поднимешь, но продирает, а главное – задарма.

На столе присутствовало и вино, привозимое в Новгород купцами издалека, но, видно стояло оно больше «на показ». Пили его мало. Я, кстати, попробовал и дальше пить его тоже не стал. Хоть и заграничное питье, да качеством не отличается. Не то, что медовуха.

Вскоре захмелевшие гости начали петь песни, устраивать прямо во дворе танцы под местные музыкальные инструменты, учинять какие-то задорные игры. Некоторые до того разгорячились, что шубы скинули. Оказалось, что мужчины под ними носят штаны, заправленные в кожаные мягкие сапоги и кафтаны на пуговицах до колен, а женщины – длинные шерстяные сарафаны с длинными рукавами (охваченные похоже серебряными обручами-браслетами) поверх многочисленных юбок и непонятных мне кофточек, а на голове – платок, завязанный вокруг собранных волос сзади, а сверху платка на стягивающей его тесьме висят у висков и ниже драгоценные колты, т. е. женские украшения такие, округлой и звёздчатой формы. Никаких длиннющих рукавов, золотых кафтанов и цветных шаровар, а также сапог, украшенных вышивкой у мужчин, я не заметил, как не увидел у женщин бисера, бус и румян. Скорее всего все это появилось позднее и было привнесено в русский быт ордынцами. Но спросить, опять же, не спросишь.

Потом все снова уселись за стол, и праздник пошел по второму кругу.

Наконец, когда ажиотаж начал стихать, на столы подали так называемые «заедки», что-то типа нашего десерта (ягоды и овощи, сваренные в меду, пастилу, орехи) и горячий сбитень на травах. Это был своеобразный сигнал. Закусив на дорожку, гости стали хозяев благодарить и собираться. При этом (у меня даже челюсть отвисла) сотрапезники стали вытирать свои лица и рот вместо салфеток листами капусты и своими же бородами, а руки и ложки после еды – концами скатертей, свисавших со стола. Поскольку кроме меня это никого не смущало, как я понял, такое поведение было в рамках общепринятых правил и не нарушало приличий. Ну надо же…

Затем гости (и хозяева) встали и все вместе, с песнями, пошли в соседний дом, где их снова встречали полные столы и чарки, и все началось сначала. И так, как я понял, празднуют по кругу, пока сил хватит. Я выпил совсем немного, песен и игрищ местных не знал, поэтому в четвертом дворе немного загрустил, и Сергей отпустил меня домой, тем более что представлять меня уже было некому, а оправдать мое отсутствие тем, что я «с дороги» было возможно. Правда, к тому времени и оправдываться-то было уже почти не перед кем, ёкарный бабай.

Дела житейские

Когда Сергей с семьей вернулся, я, несмотря на все его возражения, дал ему минут двадцать почистить перышки и, затащив в свою комнату, заставил его отвечать на мучившие меня вопросы. Они касались, прежде всего, того, что я сегодня увидел, т. е. прежде всего питания. Ответы на них вовсе не представлялись мне второстепенными, поскольку, во-первых, мне здесь нужно будет жить, и я не должен выделяться из остальной среды, а, во-вторых, мне мою армию кормить надо будет, нужно определиться чем кормить, чтобы потом меня не обвинили в непочтении к существующим правилам, а тем более к каким-либо религиозным нормам, которые, чувствовалось, в отношении еды в средневековом Новгороде сильно отличались от правил моего времени.

Если кратко сформулировать результаты этой (садистской по мнению Сергея) беседы, то получается следующее:

Во-первых, главной пищей новгородцев были хлеб и каша. И только потом шли мясо и рыба. В самом конце «пищевой цепочки» были молочные продукты, но никакого их изобилия на самом деле не было.