В любви и боли. Прелюдия

Сладкое солнышко, вернувшись больше часа назад на свое коронное место запульсировало в троекратном режиме. Сильные твердые пальцы впечатались вдоль позвоночника защитным импульсным порывом, с немеющим покалыванием на коже и внутри, едва не заставив меня прикрыть глаза и довольно замурлыкать. И страшно и упоительно одновременно. Страшно признаться, но куда глубже пробирает безумием узнать, что будет, что я увижу в этих цепких всевидящих глазах и что почувствую в их очередном затягивающем взоре.

— В смысле, физически? — отрицательно качаю головой. — Мы встречались всего месяц. До сих пор не могу понять, как я могла повестись на такого?.. В нем же все худшие показатели, от которых меня всегда типало, включая состояние полного непросыхания. Правда, когда он ко мне подкатывал и создавал видимость ухаживаний, то был на удивление трезв и бодр… как стеклышко. Наверное, я решила, что мне показалось, будто он будущий член группы анонимных алкоголиков и наркоманов… или мне просто хотелось в это верить. Ну… ты понимаешь, любовь слепа…

— Ты его любила? — болезненно хмуриться, и мне почему-то совсем его не жалко в эти самые секунды.

Мысль, что меня к кому-то ревнуют, доставляет чуть ли не физическое наслаждение.

Стягиваю губки вишенкой, чтобы не растянуть их в злорадной улыбочке.

— Может да, может нет… но мне тогда казалось, что да… — вот только сейчас не кажется, потому что я ни черта с ним не чувствовала из того, что прочувствовала с тобой. Он не доводил меня до полного исступления с умопомрачением, заставляя меня захотеть слиться с ним в одно целое. Я не ощущала ТАК ни его тела, ни его прикосновений, ни его взгляда, ни голоса с глубокими проникающими в меня толчками. Он никогда не был ТАК глубоко во мне, как это удавалось лишь тебе.

— Сейчас это больше выглядит каким-то помутнением разума. Он же такой пустой… во всем. Хотел только получать… — натянуто посмеиваюсь от самого болезненного воспоминания. — Представляешь, что он мне заявил в нашу первую "брачную ночь"? Что женскую девственность слишком приукрашивают, а она, как выяснилось, не стоит и ломаного гроша.

Лицо Дэниэла не только разгладилось, а реально побелело.

— Ты была девственницей до знакомства с этим?.. — брови судорожно сдвигаются, сознание противится принять столь шокирующую правду вопреки всем имеющимся фактам.

Да, Дэнни, этот мудазвон был моим первым мужчиной, который лишил меня невинности. Боюсь, тебе придется принять этот факт и… проглотить.

— Тебя это… как-то смущает или?.. — господи, что я несу?

Калейдоскоп нестабильных эмоций сменяется в его взгляде, задевая тонкие мимические мышцы неуловимыми мыслями и чувствами. Словно пытается пробиться собственным сознанием сквозь эту нелепую шокирующую правду, но у него ни черта не выходит.

— Твою ж мать, — хрипло выдыхает, почти с надрывом. Нажим и напряжение в его руках усиливаются. — Поверить не могу… Fuckин' шит. Ей богу… я его убью. Вот… сука.

Прижимается лицом к моему животу, обжигая мою кожу стоном и пытаясь заглушить его о мое тело. Сжимает мышцы своего тела до такой степени, что я оказываюсь в его захвате, как в тугих смертельных силках. Меня насквозь пронизывает его негодующей беспомощностью, как собственной физической болью. Интуитивно льну к нему, пытаюсь успокоить через собственные руки, обхватив напряженную голову, изгибами локтей накрывая широкие сжавшиеся до дрожи каменные плечи. Чувствую всей кожей и под кожей оцепеневшего, вибрирующего от сдержанного безумия почти рычащего зверя. Контроль и трезвый расчет на самой грани, еще немного и…

— Это просто невероятно, — почти со стоном, сопротивляясь или пытаясь принять данную действительность вопреки всем возможным последствиям.

Нет, он никогда не посмотрит на меня с осуждением и не спросит: "Как ты могла?.. Как ты могла отдаться этому неандертальцу? Почему не дождалась меня? Почему, твою мать???"

— Такова жизнь и сука-судьба, — моя жалкая попытка свести все в шутку на все возможные будущие вопросы. Но не смешно, почему-то, даже мне. — Ну, да, он был первым моим мужчиной… а ты будешь первым мужчиной, который в меня кончит.

Эллис, прикуси язык. Твой ПМС действует на твои мыслительные процессы далеко не лучшим образом. Ты же прекрасно знаешь, что ему надо сказать — чтобы он хотел услышать. Что он всегда будет первым во всем. Что никакой Митчелл ему в подметки не годится. Он и есть твой самый ПЕРВЫЙ НАСТОЯЩИЙ мужчина.

— Ему реально надо было что-нибудь сломать или… так прокатать по всем болевым точкам, чтобы выработался пожизненный условный рефлекс. — поднимает лицо с… почерневшими глазами, и меня снова накрывает жаром вскипевшего в крови адреналина. Четко осознаю лишь одну вещь — он может это сделать, и он не шутит, ибо желание куда сильней расчетливого прагматика.

— Увидел тебя — рванул на другой конец континента.

Смеюсь почти с облегчением, но так и не сумев до конца понять, была ли это шутка…

— Выдрессировать, как собачку Павлова за один сеанс боли? Разве такое возможно?