В любви и боли. Прелюдия

"Мне всегда будет тебя слишком мало" — зачем ты говорил мне тогда ТАКИЕ слова? Чтобы я умерла раньше времени? Чтобы их смысл однажды обрел иные кроваво-черные оттенки? "Мне будет мало твоей боли и унижений" — Да, я это прочувствую через 10 лет не только морально, но и физически — каждой клеточкой своего тела, каждой молекулой обострившихся эмоций. Каждый день моей боли будет пробуждать в твоем звере еще больше аппетитов и ненасытности. Ты будешь питаться моей беспомощностью и уязвимостью, моей вынужденной покорностью и слабостью сломленного тела. Ты будешь высасывать из меня все силы, чувства и даже… боль… потому что моя боль станет твоим главным сладчайшим наркотиком и эрогенной зоной в твоем воспаленном отравленном мозгу.

И я буду умирать в твоей черно-багровой обители каждый день от твоих изощренных бархатных черно-белых игр, как умирала в наш последний день безумной Любви. Именно в этот день ты погрузил свою руку в мою грудную клетку и выжег на моем сердечном клапане свой код собственника и единоличного пользователя, а я при этом даже не сопротивлялась.

"Я никогда не смогу насытиться тобой"… — не смотри на меня так. Пожалуйста.

Не сжимай мое горло изнутри своими руками, не перекрывай кислород. Я хочу еще побыть с тобой. Я хочу ощутить себя маленькой беззащитной птичкой в руках ласкового опытного птицелова. Ты же не позволишь леске и капроновым нитям навредить моим крыльям, осторожно высвободив их из силков? Я хочу растаять в тепле твоих ладоней, я хочу стать с тобой одной цельной сущностью… Я хочу стать Эллис Льиюс, которую ты когда-то так любил, но забыл ей в этом признаться…

Почему ты так этого и не сказал? Боялся? Или ждал, когда я сделаю это первая? Надеялся, что я почувствую через твой взгляд, объятия и поцелуи? Но откуда маленькой глупой малышке Эллис Льюис было знать, как любят мужчины подобные тебе? Ей ведь никто до этого не признавался в этих чувствах. А говорить первой?..

Я не могла. Мне было страшно… очень страшно… узнать и увидеть реакцию любимого человека схожую с реакцией ненавистного мне Алека Митчелла? Я бы точно этого не перенесла, в тот же день сиганула с колокольни городской ратуши Эшвилля или еще проще, сразу бы скончалась на месте.

Митчелл, твою мать. Кто знал, что твоя роль была далеко не последней во всем этом безумстве, что ты тоже успел приложить свою шаловливую ручонку в определенный момент, чертов недомерок.

— В какой-то момент я вдруг решила, что ты его вот-вот ударишь или размажешь по стенке. Это… это было круто.

Меня до сих пор слегка трясло от очередной дозы неадекватных эмоций. Страхи засосала черная помпа, как только Дэнни вернулся во всей своей красе… именно мой и только мой. Теперь я могла любоваться его открытым лицом, погружать в его волосы пальцы, гладить щеки и твердые скулы, оставаясь при этом под воздействием недавно пережитых страстей.

Меня качало и выбивало из равновесия лишь от одной восхитительной мысли — мой парень только что заступился за меня, мой любимый несравненный Дэнни чуть не надрал задницу тому засранцу. Мой внутренний зверь скулил от тоски и немощного разочарования, так и не попробовав на вкус чужой крови. Я определенно ненормальная. Или, ей богу, сама бы это сделала, будь у меня побольше сил и покрепче нервы. Но появление Дэна…

— По-твоему, я должен был стоять в сторонке и пассивно наблюдать, как какой-то упорыш пытается подкатить к моей девушке?

При словах "моя девушка" меня опять едва не перемкнуло, но руки Дэна удерживали мое тело и разум от очередной попытки сбежать в астрал.

Мы наконец-то добрались до его дома, или, вернее, квартирки. Время опять попыталось вернуться в свои стабильные четкие рамки, но, как всегда, до поры до времени (простите за тавтологию). Нас качало на этой новой эмоциональной волне, но страхов быть поглощенными пучиной не было абсолютно никаких. Восхитительный непередаваемый кайф, находиться друг у друга в руках, наслаждаться этими особыми исключительными мгновениями. Никуда не спешить, медленно погружаясь в эту зыбкую топь миллиметр за миллиметром.

Мы даже раздевали друг друга и целовались без каких-либо претензий на бурный сиюминутный секс. Я чувствовала собственной воспаленной кожей, поверхностью всего тела насколько был возбужден Дэн, как сильно хотел меня, обвивая, прижимаясь, вдыхая мой запах, скользя ладонями и пальцами любующимися ласками по всем изгибам и рельефам моего тела прямо поверх одежды. Но это было одно любование, долгое, томное, неторопливое. Словно испытывал себя на прочность, удерживая внутреннего зверя на поводке и в тугом наморднике, еще недавно готового впиться в чужую глотку стальной челюстью и когтями.

— Веришь или нет, но я бы и сама справилась, — меня ведет от его близости, под его руками и взглядом, точечным разрядом по самым глубоким и скрытым эрогенным зонам. Кто бы мог подумать, что они находятся даже в костях.