В любви и боли. Прелюдия

— Чувак, я… я просто шутил и прикалывался…

— Ах, вот оно что. Выходит это такая забавная шутка, предлагать МОЕЙ девушке ТЕБЕ отсосать? Значит, ты вовсе не этого хотел, когда говорил об этом? Нет? Правда, не хотел?

Алек и вправду пытается качнуть головой отрицательным жестом, но рука Мэндэлла не позволяет ему сдвинуться с места хотя бы на миллиметр.

— А чего же ты тогда хотел? Мило побеседовать о погоде? Или все-таки надеялся ее трахнуть? Ты ХОТЕЛ трахнуть МОЮ девушку? ТЫ ВСЕ ЕЩЕ ХОЧЕШЬ ЕЕ ТРАХНУТЬ?

Левая рука Дэниэла неожиданно прочерчивает в воздухе стремительную скоординированную траекторию удара от локтя, но ладонь выбивает громкий хлопок о встречное препятствие холодного камня колоны, рядом с ухом Митчелла.

Вздрагивают практически все.

— Fuck, — тихий выдох за моей спиной помогает вспомнить о присутствии еще двух затихших зрителей-участников данного представления.

— Ну, так что? Почему молчишь? — Дэн нагибается к лицу Алека, практически прикасаясь ко лбу присмиревшего героя-любовника собственным. — Так ты хотел трахнуть мою девушку или не хотел?

Пытаюсь сглотнуть и кое-как обрести под офигевшим сознанием твердую опору. Словно этим ударом и спокойным ласковым голосом любимого человека успели контузить моего собственного внутреннего "Алека Митчелла". Озноб и жар меняются периодичностью вибрирующих накатов по всем участкам тела, как снаружи, так и изнутри. Сознание раздвоилось, оглушая своей неуместной противоречивостью — одна половинка ликует, рвет и мечет, желая сорвать с места и вцепиться ногтями в выпученные глазенки Митчелла… другая с тихим ужасом наблюдает за лицом Дэниэла Мэндэлла, пытаясь отыскать в этом потемневшем профиле хоть один знакомый и родной проблеск моего Дэнни.

— Е**ть твоью мать в рот, говори уже, обдолбыш херов. Долго я буду ждать? — Дэн срывается в хриплый сдавленный рык, от звука которого опять вздрагивают практически все присутствующие и одновременно, как от отдачи взрывной волны.

— Нет… нет, не хочу… — Алек почти скулит, потихоньку возвращаясь в реальность и в себя. Инстинкт самосохранения наконец-то включил все резервные каналы, заставляя зашевелиться даже тело.

— Я не расслышал. Повтори. Громче.

— Не хочу.

— Что не хочешь?

— Я не хочу трахать ТВОЮ девушку.

— Ты уверен?

— Да… да, твою мать.

— Но если ты так в этом уверен, — Дэн быстро отнимает ладонь от колонны и неожиданным ласковым захватом оплетает нижнюю часть лица в конец охреневшего Алека Митчелла. — Так какого хера ты ЭТО говоришь МОЕЙ ДЕВУШКЕ В ЛИЦО? Еще и пытаешься до нее дотронуться?

Только-только плавившееся и горящее ядро-солнышко в моей груди немощно затрещало под резким стягивающим ментоловым обморожением. На холке моего внутреннего кровожадного зверя от ледяного ужаса встала шерсть. Я как будто вобрала в себя, подобно сверх чувствительному эмпату часть волновых потоков страха, исходящих от близ стоящего Митчелла. Да мне как-то и без его эмоционального накала вполне хватало собственных взбесившихся демонов.

— Может для профилактики все-таки стоит сломать тебе руку в нескольких местах? До конца учебного года будет неплохое напоминание, что ты должен и не должен делать, хотеть и говорить. Ну, так как?

Даже с моего места видно, как белеют пальцы Дэна от сильного нажима на впавших щеках над скулами Алека. Кажется, еще немного, и он выдавит из черепа Митчелла оба глаза.

— Слушай, чувак… может уже хватит… пошутили и будет…

Удивленно оборачиваюсь на голос за своим левым плечом, опять вспоминая, что нас здесь пятеро. Приятель Алека Митчелла (возможно, самый адекватный из всей троицы с проблесками врожденного дипломата), делает попытку разрулить ситуацию до того, как она реально выйдет из-под контроля. Долговязый веснушчатый парнишка с должным и четким пониманием всего дела, ясно осознает, что даже втроем, без посторонней помощи одолеть Дэниэла Митчелла окажется сверхнепосильной задачей.

Дэн поворачивает свое лицо лишь на десять градусов, не больше, но всем хватает и этой части со взглядом, способного дать ответ и без единого самого красноречивого слова.

— Так значит, это для вас шутки? Интересно, что мне нужно такого сделать, чтобы твой друг наконец-то перестал воспринимать столь серьезные вещи за шутки? Сломать ему обе руки?

— Ладно, чувак, ты прав. Это не шутки… Мы все поняли, что ты не шутишь.

— Вы ни черта не поняли. Потому что я ни черта не услышал из того, что хотел.

На какой-то миг наши взгляды пересеклись.

Вероятно, я боялась этого момента сильней всего… боялась, что меня долбанет таким разрядом, что обуглится даже кожа и пойдут вскипевшими волдырями все внутренности, включая кости. Вместо этого… я очутилась в глухом коконе знакомой и самой непробивной защиты утренних эмоций. Это оглушило и вывело меня из строя посильнее всех недавних холодящих страхов и сковывающего ужаса.