В любви и боли. Противостояние. Том второй

Пожалуйста… не надо. Только не сегодня, — А когда, Эллис? Когда? Сколько ты еще будешь убегать от самой себя, от собственных страхов и чувств? Они ведь никуда не делись, Он их вскрыл в тебе всего лишь легким прикосновением, а теперь еще и прописал поверх своими более глубокими и болезненными метками, чтобы они напоминали тебе каждую секунду с каждым ударом твоего сердца, что это все реально — они были с тобой всегда. И в этот раз они всплыли, все до единой, вместе с утопленным тобою черным шкафом-сейфом.

Хватит. Умоляю, — Чего ты так боишься, Эллис? Чего? Поверить, что он был прав? Правда иногда тоже бывает чудовищной, но от этого она не становится менее правдивой и уж тем более иррациональной.

Ты ведь всегда об этом знала, да, Эллис? То, что у любви три грани. Одна, когда любит она, вторая, когда любит он и третья — когда друг друга любят оба. Это и есть идеальный треугольник любви, когда активны все три грани и когда они совпадают, не принимая в себя никаких лишних сторон и несовместимых линий. Просто десять лет назад тебе казалось, что ваш треугольник не замкнут, в нем отсутствовало два самых главных элемента, и без них твои чувства бессильны и лишены какого-либо смысла. Ты просто до смерти испугалась, не могла поверить, что он был цельным и давным-давно слитым в один единый, живой источник света — вашего особого и неповторимого света. Он любил тебя. ЛЮБИЛ. Он ждал тебя… ждал все эти годы там. Когда же ты откроешь эту чертову дверь… А ты так ничего и не сделала. Оглохла, ослепла и стала прятаться в чужих пустых треугольниках. Тебе же было так легче, да? Верить, что ничего не было. И чем дальше проходит время, тем крепче твои убеждения и вера? Он же ничего не сделал, чтобы доказать обратное. Не искал, не преследовал и уж тем более не клялся в вечной любви…

Только не пытайся сейчас обмануть кого-то, будто ты никогда не мечтала узнать, что это такое, не тянулась и не сходила с ума к этим убийственным желаниям. Узнать каково это… что значит быть любимой этим человеком, быть любимой твоим Дэнни…

А ведь он любил, господи. Действительно любил. Ты чувствовала это, твою мать. Чувствовала и не понимала, что это и была та вторая грань, которая резала твое сердце из года в год острыми всполохами сомнений, когда она ограждала тебя от проникновений в твое сердце чужих глаз и чужих чувств и когда притупляла болью своих порезов ощущения чужих прикосновений и поцелуев. Он всегда был в тебе, бился там в глубине, едва проступающим пульсом. Все эти годы. И даже сейчас…

Я не могу, — Можешь, Эллис. Это уже давно надо было сделать, и тем более, когда ты была так убеждена в своей правоте. Что тебе мешало сделать это тогда? Да хотя бы месяц назад? Или ты так удачно вдруг обо всем забыла? Заживо похоронила и уверовала, что все уже давно съедено червями под чистую? Мертвые не оживают, да? Может проверим? — Нет, пожалуйста. НЕТ, — Ты должна, Эллис, хочешь ты того или нет, поскольку последнее никого не волнует. Ну же… пальчики на проржавевшую дверную ручку. Да, ощущение не из приятных, как и страх, что она вот-вот рассыплется в твоей ладони, и ты уже никогда не сможешь открыть эту проклятую дверь. Но это надо сделать, хотя бы для очистки совести. Ты же все еще хочешь верить в свою версию истории? Сделай это быстро, одним рывком, словно сдираешь с кожи пластырь… вместе с кожей…

БУМ-БУМ. Боже, как громко и сильно. Ты не просто ощущаешь ее взбесившийся стук на своей ладони и в костях, тебе кажется, что это именно твоя рука бьется о кровь с той стороны. Всего лишь одно движение.

Не бойся, моя девочка. Просто сделай это и все… оставь это в прошлом…

Если бы все было так просто. Почему нельзя сойти с ума только от одного желания, лишь от одной мнимой фантазии сломленного рассудка? Ты же и вправду это сделала, сжала трясущейся ладошкой эту треклятую ручку, а не мягкую и чистую обивку кожаной спинки дивана? Ты даже на секунду закрыла глаза, будто пропустила через все пальцы этот ржавый скрип рассыпающихся дверных петель и в твое лицо действительно ударило стылым мраком сырого черного воздуха. Горло стянуло изнутри совсем иным ошейником, более тугим, острым и надежным… теперь ты не закричишь, даже если от этого будет зависит твоя жизнь…

Открой глаза… открой глаза, Эллис. Посмотри. ПОСМОТРИ.

Ты их не просто открыла, распахнула, резко, на всю ширь, так будто по спине и позвоночнику прошелся невидимый удар раскаленной цепи, заставив тело отреагировать ответным импульсом и психосоматическим шоком. А может сам мозг подчинился приказу единственного в этом мире голоса, чьи команды ты выполняла уже не задумываясь, на рефлекторном уровне? И в какой-то момент тебе на самом деле показалось, словно ты смотришь в бесконечный туннель живой черноты, видишь мутный отблеск рассеянного света на металлических стенках, отражающихся друг от друга продублированными порталами мертвого измерения. Меньше секунды… одно кротчайшее мгновение, покрывшее твой взор рельефной фактурой сюрреалистичной картинки… И все.