В любви и боли. Противостояние. Том второй

"Замри… не шевелись и не вздумай дергаться… он очень острый" — он снова тебя накрыл, окутал, стянул невидимыми ремнями самых крепких в мире фиксаторов и тебя снова вынесло под их смертельным прессом за окраины собственного сознания. Был ли это страх в своем чистом виде к нему, к его сминающей близости или к ледяному клинку стального ножа, прижатого его рукой к твоей щеке и скуле? Или все-таки к нему, к его пальцам, удерживающих тебя на острейшем лезвии настоящего кинжала? И почему ты опять чуть не кончила от этих убийственных ощущений, едва не лишаясь чувств и не соображая, что с тобой происходит, из-за чего твоя киска так скулит и надрывается в судорожных конвульсиях болезненных сжатий, балансируя на грани критического перевозбуждения? Только из-за вибрирующего в ней фаллоимитатора? Сомнительно.

И тебя начинает трясти определенно не под разрядами электрического тока, как и выжигать остатки разума.

"Не сопротивляйся… Впусти… прочувствуй эти ощущения…" — и я покажу тебе мир, из которого ты не захочешь возвращаться в эту жалкую блеклую реальность, в эту убогую гребаную действительность. Я осыплю тебя черными дарами нашей воскресшей вселенной, утоплю в рубиновом океане моего кроваво-огненного Эдема, дам то, чего не мог дать ни один из твоих бывших хахалей, о чем никто из них даже не догадывался, как и не мог вообразить подобного в своем скудном мировоззрении. Вырежу всех и каждого из твоей памяти, из-под кожи и сердца буквально. Одарю тем, о чем ты все эти годы даже не смела мечтать и без чего уже не сможешь не жить и не дышать… Я верну тебя в нашу вселенную и снова наполню ею до краев и если придется, разорву и убью ею, чтобы после каждого последующего убийства воскрешать снова, снова и… снова.

Нет, тебя уже больше не было… не здесь и не там… Он выполнил свое обещание, его руки сделали это, вырвав тебя из окружающей реальности и полностью погрузив в жидкий вакуум своей проклятой тьмы, в обнаженные чувства твоих вскрытых желаний и ощущений. Одна цельная и сплошная психофизическая оболочка, вывернутая кровоточащими нервами наружу. И теперь он топил ее (тебя) в чистейших водах своего высоковольтного безумия и летальной одержимости.

И ты ничего не могла сделать — АБСОЛЮТНО НИЧЕГО. Только чувствовать, только умирать и сходить с ума… и только в его руках… от его рук.

Теплые пальцы накрыли твои дрожащие губки, расписывая по лицу любующейся лаской, пока острие лезвия срисовывало контур линий скулы и подбородка, оставляя свою фантомную метку намного глубже белесой царапины на бледной коже. Ты даже ощущала его движение через ошейник, вобрав металлический щелчок от соприкосновения кольца и кинжала раздраженными рецепторами шеи, трахеи… мышечными волокнами обезумевшего сердца.

"Ты меня слышишь, Эллис?.. Постарайся не дергаться, какими бы сильными и глубокими не были ощущения…"

Господи, они итак были сверхглубокими и убийственно осязаемыми после пережитого контраста из раскаленного воска и пылающего под его застывшей коркой тела. Ледяная сталь воспринималась не менее болезненней, особенно, когда ее лезвие соприкасалось с обожженной кожей, врезаясь под хрупкий слой затвердевших капель парафина и буквально срезая их с тебя изящными и очень медленными манипуляциями искусного хирурга. И она так быстро нагревалась, вбирая твой жар практически за считанные секунды, хотя и ненадолго. Он убирал руку, отнимал нож, заставляя тебя напрягаться в невыносимом ожидании нового захода, вынуждая вслушиваться в его скользящие в воздухе движения, пока отпечатки холодного металла неспешно тлели на тебе (и тем более в тебе) угасающими метками и болезненной пульсацией на эрогенных точках. Легкий царапающий скрежет — всего пара таких звуков (слишком громких и раздражающих для барабанных перепонок) и ты уже безошибочно определяла, что это было и что он делал. Погружал нож в стоящую рядом емкость с кубиками льда, чтобы уже через несколько мгновений прижать клинок к твоей груди и поддеть лезвием воск с опухшего соска.

Не шевелиться и не дергаться? Боже милостивый. Как? Если эта боль острыми осколками льда и пламени впивалась кроющей отдачей не только в чувственные вершины воспаленных сосков, но и билась ответной судорогой в растертых мышцах влагалища, насилуя клитор и вульву не менее мощными ударами остервенелой похоти. Ты бы в жизни никогда не подумала, что когда-нибудь будешь буквально задыхаться и умирать от перевозбуждения под лезвием ножа, под его тончайшими микропорезами… Хотя, чему тут удивляться, если все это делали Его руки — руки твоего персонального Черного Хирурга. И чем дальше он снимал с тебя и с твоей зашитой сущности вместе с парафином податливые слои защитного панциря, обнажая скрытые грани неведомой тебе самой Эллис Льюис, тем сильнее ты его хотела, сходила с ума и сдерживалась от непреодолимого желания взмолиться о пощаде. Ты хотела большего: или скончаться или получить его — всего, полностью и без остатка. Чтобы он вошел в твое тело, в разум, в чувства и разорвал нахрен то, что еще оставалось от жалкой и безликой тени Эллис Льюис.