В любви и на войне

– Может, допьем бутылку в баре? – предложил мужчина.

Руби с радостью согласилась. Она наслаждалась их разговором – и тем, как он откровенно и честно рассказывал ей, и тем, как он внимательно слушал и правильно все подмечал. В баре никого не было, без Фредди тут было непривычно пусто. Они заняли его обычный столик в углу.

– Вам наверняка было трудно сегодня, когда мы нашли Джимми, – сказал он.

Она сделала глоток вина.

– Когда Табби сказал мне о мужчине в госпитале, я на какое-то мгновение – всего на одно мгновение – подумала, что это может быть мой муж. А когда узнала, что ваш Джимми служил в том же полку…

– Полк Суффолка?

Она кивнула, не в силах справиться с голосом.

– Это и мой полк тоже. Как звали вашего мужа, если позволите мне спросить.

Она сделала глубокий вдох. Как ни странно, боль оказалась не столь сильной, как она того опасалась. На самом деле, произнося его имя, она испытала безмерную гордость. Она любила его и всегда будет любить.

– Берти. Рядовой Альберт Бартон.

Джозефа как будто ударило током. Он хлопнул себя ладонью по лбу:

– Берти Бартон? Святые небеса!

– Вы знали его? – Сердце подскочило у нее в груди. Какое удивительное, какое чудесное совпадение!

– Бог мой! Как мне жаль, что он не выжил! – Она заметила, как у него задрожала рука, когда он поднял бокал. – Он был одним из лучших.

– Вы знали Берти? – Она едва могла поверить.

– Нет, не совсем, но хотел бы знать лично. Он был самым храбрым человеком из всех, кого я знал. Я ему жизнью обязан!

Неужели ей это снится?

– Скажите мне, что случилось?

Руби едва осмелилась вздохнуть, когда он начал свой рассказ.

– Мы пошли в разведку. Была темная ночь, как раз для такой операции, и со мной пошли самые лучшие люди, которых я знал и которым полностью доверял. Но кто-то наткнулся на неразорвавшийся снаряд, и в следующий момент начался настоящий ад. Осколки шрапнели попали мне в глаз и в мозг, и я тотчас потерял сознание. Все, что помню, – я пытался не сильно стонать, чтобы фрицы не пришли и не добили нас всех. – Джозеф сделал паузу, вытер лоб салфеткой и глотнул вина. – Должно быть, я отключился, потому что следующее, что я помню, – это был дневной свет, и какой-то безумный идиот, лежащий рядом со мной в грязи, шептал мне на ухо: «Заткнись ты, трам-тарарам, – ну, он жестко выразился, понимаете? – Просто заткнись на время, чтобы я смог дотащить тебя назад к своим, пока нас обоих не убили!»

– Это был мой Берти?

– Он самый, – улыбнулся Джозеф. – Я скажу, что у него был весьма обширный словарный запас.

Она засмеялась, с любовью вспоминая изобретательные проклятия, которыми отличался Берти.

– Но, клянусь Христом, этот человек был храбрецом, – продолжал Джозеф. – Он прополз по грязи, по ничейной земле прямо средь белого дня, чтобы спасти меня. Никто в здравом уме на такое не пошел бы.

– Так как же он вас дотащил?

– Он тащил меня очень, очень медленно, дюйм за дюймом, пока мы не добрались до лощины, и там мы оставались, пока не стемнело. Я к этому времени уже впал в забытье и начал бредить, но у него были вода и ром, они меня немного вернули к жизни. Я просто помню, как он все твердил мне держаться, успокаивал, что мы справимся, а когда вернемся домой, обещал угостить меня несколькими кружечками пива в местной пивной.

– В «Кингз Хед»?

– Именно. Говорил, что там много красивых девчонок.

– Ах, бессовестный негодник! – она прямо слышала, как Берти говорил это. – А что было в конце?

– Он дотащил меня обратно в траншею и передал санитарам, велел передавать привет Британии, когда попаду туда. Называл меня «везучим пройдохой», «счастливчиком» – это последние слова, которые он мне сказал, – хотя любой мог видеть, что у меня разворочен череп и нету глаза, и вряд ли кто-то верил, что я выживу. Но его слова вселили в меня надежду, и на протяжении всего моего выздоровления я вспоминал, что он назвал меня счастливчиком. Я должен был доказать, что он прав. Я действительно счастливчик. Я жив, и я только что нашел брата. Чего еще может желать человек? И все это – благодаря вашему Берти.

Руби не могла говорить, в горле стоял ком. Да и потом, как можно в полной мере отблагодарить этого человека за то, что он сейчас сделал? Ведь он подарил ей прекрасное последнее воспоминание о ее веселом, любящем муже, который не побоялся рискнуть своей жизнью, чтобы спасти товарища! Она заплакала. Крупные тяжелые слезинки медленно катились по щекам. Она всхлипнула и принялась смущенно рыться в сумочке.

– Простите, простите меня. Я, наверное, выгляжу ужасно.

– Не нужно извиняться, я все понимаю, – он достал из кармана белоснежный носовой платок. – Вот, возьмите.

– Это слезы счастья. То, что вы рассказали мне о Берти, очень много значит для меня. Я просто не знаю, как вас благодарить!