В любви – то радостно, то больно

Половина сознания стремилась немедленно плюнуть на всё, кроме Юльки, избавиться одним махом от педантично нудной, докучливой, мелочно пунктуальной, придирчивой и требовательной жены, подхватить на руки чудесный подарок судьбы, отнести её немедленно в счастливое будущее. А там, там как пойдёт.

Костя понемногу приходил в себя, к нему медленно возвращалась способность анализировать, мыслить. Сердце вытанцовывало ча-ча-ча с элементами хип-хопа и самбы, наполняло горячей кровью нижнюю часть туловища.

Его трясло радостное предвкушение. Юлькино прикосновение обдавало жаром, сигнализировало – подруга всё помнит, есть шанс прыгнуть в последний вагон скорого поезда, который способен вернуть обратно в юность, где до сих пор обитает настоящая, не та, что по залёту, любовь.

Ещё несколько секунд непривычно властного сексуального напряжения, наполняющего тело и разум наркотическим дурманом, одно движение навстречу счастью, один утвердительный жест, неопределённого характера кивок головой.

– Я тут рядом живу. Зайдёшь? Так рада тебя видеть, не представляешь. У меня ведь фотографии сохранились. Целый альбом наших с тобой романтических приключений. Я часто просматриваю. Ностальгирую.

– Да-да, конечно, конечно зайду. Альбом, фотографии… точно, – стукнул он себя по лбу  ладонью, – совсем забыл, я же Лизоньку, дочку  обещал в ателье сводить – сфотографировать. Ты извини, Юль, я это, я того… короче, извини, мне пора. Продукты вот нужно купить, я же за ними шёл, и вообще.

– Когда, Костя, ждать-то тебя когда? Ты же адрес мой не знаешь.

– Мир тесен, встретимся ещё. Извини!

– Значит, всё?

– Дочка, понимаешь. Я ведь её очень, очень люблю.

Под стук колёс

Я снова должен возвращаться, с людьми знакомыми встречаться, в колодцах полутёмных мчаться, стыдиться слёз, стыдиться слёз, с рассудком здравым распрощаться и воскресая в снах качаться, и умирая просыпаться под стук колёс, под стук колёс.

Вадим Хавин

Размеренный стук колёсных пар на стыках рельс, качающее и подпрыгивающее движение пола тамбура, стремительное движение проносящихся мимо окон пейзажных мозаик, терпкий вкус табака; приятное, уносящее куда-то в иные реальности головокружение от первой после утреннего пробуждения затяжки, необъяснимо зримое, желанное предвкушение неожиданных перемен.

Виктор любил путешествовать в поездах дальнего следования: обожал пить из стакана с подстаканником особенного вкуса чай, наблюдать за сменой декораций ландшафта с верхней полки.

Ему нравилась неспешная вагонная суета, романтический флёр мимолётных знакомств и откровенных разговоров, доброжелательность случайных попутчиков, прогулки на полустанках, возможность при желании абстрагироваться от всего и всех просто напросто отвернувшись к стенке.

На горизонте появилась сине-белая полоска скорого рассвета, ехать оставалось совсем немного, но это не радовало – дома его никто не ждал.

Впрочем, Виктор начал привыкать жить в одиночестве.

Скоро год как он невыносимо болезненно расстался с Ларисой. Нет, даже не так. Это она его бросила, предварительно ловко повернув обстоятельства развода таким образом, что Виктор остался ни с чем.

Поначалу Ларка была заботливой, ласковой, нежной, игривой, терпеливой и послушной девочкой. Она заменила ему маму, которая слишком рано ушла из жизни. Четыре года Виктор купался в уютных и очень тёплых волнах семейного счастья, не замечая перемен в поведении любимой, пока Лариса не показала истинное лицо расчётливой хищницы.

Собственно ему некогда было следить за превращениями супруги из белой и пушистой домашней кошечки в дикое существо с горящими от алчности и похоти глазами.

Виктор работал, учился, параллельно выстраивал конструкцию собственного бизнеса, чтобы обеспечить комфортный быт для любимой женщины.

У него не было свободного времени и собственных желаний, их заменяла романтическая аура любовной игры, пылкая страсть в редкие минуты единения, безграничная вера в силу взаимных отношений, абсолютное доверие и восхищённое обожание.

Врождённые способности и энергичность позволяли Виктору неплохо зарабатывать. Он был беспредельно счастлив, что давало повод баловать любимого человечка, неукротимые фантазии которого росли и ширились соразмерно доходам.

Виктору не было дела до того, как и на что тратит семейный бюджет любимая. Его нисколько не смущало, что квартира и загородный дом оформлены на Ларису, что денежные средства, которые удавалось отложить впрок, ложились на её счёт в банке.

Лариса была его единственной религией, святость которой не обсуждалась. Откуда было знать влюблённому, что миром правят эгоизм, цинизм, тщеславие, самолюбие и алчность? Ведь сам он таким не был.