В любви – то радостно, то больно

Время приближалось к десяти, но уже было жарко. Скоро открывать ателье. Девушка ехала в переполненном автобусе, погружённая в свои мысли и вдруг такое.

Полина была одета в только что созданную, не до конца доработанную модель порхающего лёгкого платья, в котором любая женщина могла бы почувствовать себя девочкой. Ей часто задавали подобные вопросы, поэтому, не оборачиваясь, бесстрастно ответила, – сама сшила.

– Что вы, я не про платье, про вашу удивительную внешность.

– А вы её видели, – неожиданно злобно оскалилась Полина, – мою дивную внешность, – и развернулась лицом к собеседнику, который побледнел, смутился, и тут же начал извиняться.

– Простите меня за бестактность милая девушка, я честное слово не хотел вас обидеть. Речь шла исключительно о точёной фигуре, об изящном силуэте.

– Пустяки, я привыкла. Такую безобразную физиономию выдают при рождении.

Представьте себе человека, точнее его эмбрион, который ещё заявить о себе не успел, а тучи неприятностей и бед над его микроскопическим тельцем уже сгустились. Это про меня.

Полина не была плодом любви. Её зачали из любопытства. Некий созревший для романтических экспериментов юноша изнывал от страстного желания воплотить нескромные мечты под действием наплыва вездесущих гормонов, обещал подарить подруге Вселенную со всем её несметным богатством.

Девочка потеряла голову по той же причине – первый чувственный опыт, готовность раствориться в океане влюблённости, разделить на молекулы блаженного единения каждую клеточку взволнованного радостью познания тела и подарить их милому оптом и в розницу.

Сказочный романтический опыт завершился никому ненужной беременностью. Мало того, исследование показало большую вероятность неприятных врождённых дефектов у невинного плода.

Оба потенциальных родителя на тот момент были несовершеннолетними, решение за них приняли родители, которые на правах попечителей подписали отказ от новорожденной.

Полиной она стала позже, когда её удочерила Лидия Тимофеевна Головина, которая рожала в то же время, в той же клинике. У неё до этого было три выкидыша. На этот раз ребёнок родился живой, но недоношенный. В инкубаторе новорожденный мальчик прожил пять дней. Выходить его не удалось.

Мама билась в истерике, пыталась выброситься из окна. Кто-то из акушерок посоветовал дать ей покормить грудью отказную девочку. Лидия прикипела к ребёнку в одно мгновение, захотела удочерить, но она была замужем, такое ответственное решение невозможно принять единолично.

Муж Головиной был в том возрасте, когда здоровье начинает давать сбои. Детей у них до сих пор не было, а желание иметь наследника обносило главе семьи голову, не давало спокойно жить. Он был намного старше жены и решительнее.

Головин решил расстаться, чтобы успеть создать новую семью, где центром мира будут собственные дети. Суррогатные варианты его не устраивали.

Геннадий Витальевич был человеком незлобным, поэтому не стал рубить сплеча. Были оговорены оптимально приемлемые условия развода. Мужчина оказал содействие в удочерении Полины, приобрёл жене добротный домик, нанял пожилую помощницу по хозяйству и помогал материально, пока Лидия Тимофеевна растила дочь.

Он и теперь не забывал ежемесячно переводить на карточку бывшей жене сумму средств, достаточную для жизни без излишеств.

Прогнозы докторов к счастью не оправдались, кроме одного – у девочки было удивительно некрасивое лицо. Не ужасное, не страшное, а именно некрасивое. В нём всё было непропорционально, словно скульптор, создававший её образ, находился под воздействием галлюциногенов.

Левую и правую стороны лица невозможно было связать в единое целое по причине полного несоответствия проекций. Этот факт был обиден вдвойне: Полина оказалась талантливой почти во всём. Она унаследовала  идеальный слух, талант художника (особенно удавались ей изображения красивых танцующих женщин в летящих платьях). Девочка славно пела, бредила художественной гимнастикой, акробатикой и танцами, а увлекалась сразу всем.

Увы, ей катастрофически не везло в реализации талантов. Хореографы отказались тренировать Полину, когда ей исполнилось десять лет, жестоко объявив, что в спорте и танцах внешность и сексуальность (так и сказали) гораздо важнее физических данных и выдающихся способностей.

Слух, вокальные данные, даже способность рисовать и конструировать одежду не пригодились по той же причине, хотя диплом дизайнера девочка получила. Вот только на работу не могла устроиться.

Хозяева салонов и модельных студий были пробитыми напрочь снобами, считающими, что театр начинается с вешалки, значит любая деталь, даже незначительная, может загубить на корню весь проект.

На жизнь Полина зарабатывала ремонтом и пошивом одежды в третьесортной мастерской при местном рынке, а в свободное время создавала шедевры для себя, поскольку обыватели не могли предложить за её платья справедливую цену, а дамы с деньгами брезговали её внешностью.