В ловушке

Язвительный ответ уже готов был слететь с языка Йона, когда он услышал шум, заставивший его похолодеть. Визг автомобильных шин, какой бывает при резком торможении.

Манни и Верена прошли за ним на кухню, где он положил на стол окровавленный комок рыжей шерсти.

— Я ничего не мог поделать, — растерянно бормотал Манни. — Он как бешеный выскочил перед машиной, я даже побибикать не успел.

— А для чего на машине стоят тормоза? — сердито шипела Верена.

— Слушайте, я ведь и ехал-то медленно, от силы двадцать-тридцать. — Очевидно было, что Манни ужасно расстроен.

— Ладно, что поделаешь, — примирительно сказал Йон. — Всякое в жизни бывает. — Он снял руки с маленького, еще теплого тельца. На большом пальце правой руки увидел кровь, она показалась ему светлей, чем вчерашняя. Рубашка тоже испачкалась в крови.

Отделаться от Глиссманов было нелегко. Верена со своими идиотскими утешениями всячески бередила его рану.

— Не огорчайся, — бубнила она, — ведь он был уже довольно старый, ваш Колумбус. Раньше он постоянно лазил по деревьям, вверх-вниз, вверх-вниз, помнишь, Манни? Все равно бы кот долго не прожил. Говоря по правде, в последнее время он казался мне слишком жирным, брюхо аж по земле волочилось. Кто знает, сколько ему еще оставалось.

Йон с огромной охотой заткнул бы ей рот первым, что попадется под руку. Но вместо этого лишь кивал и с тоской ждал, когда соседи уберутся из его дома. В конце концов они все-таки ушли. Тогда он сел на стул у кухонного стола и в последний раз положил Колумбуса на колени. Сжал руками мягкое тельце и уткнулся лицом в шерстку. От нее все еще пахло солнцем. Ведь это всего лишь кот, уговаривал он себя, старый, слишком жирный кот, который так и так долго не протянул бы, а тринадцать лет он все-таки прожил совсем неплохо. Да и в последние минуты ему тоже не пришлось страдать и мучиться. Колеса джипа сделали свое дело.

Просидел он так долго. Взглянув наконец на циферблат, обнаружил, что сам не заметил, как прошло два часа.

Он завернул кошачий трупик в полотенце и отнес в сад. С каждым шагом мертвое животное становилось тяжелей. Взял в гараже лопату, деревянный черенок и железная ручка были еще сырые. Вырыл ямку под кустом сирени, где Колумбус любил лежать в жаркие дни, и аккуратно положил в нее сверток. Потом со всей возможной поспешностью забросал кошачью могилку землей.

Оставив лопату на улице, Йон вернулся в дом, помыл руки и тщательно протер кухонный стол. Стянул в себя испачканную кровью рубашку. Подошел к шкафчику, в котором Шарлотта держала косметику, нашел в отдельном ящике таблетки снотворного. Проглотил сразу три, лег в постель и раскрыл книгу «Людское клеймо». Он будет читать, пока не одолеет сон. Только ни о чем не думать. Если он даст волю своим мыслям, покоя ему не будет.

Таблетки подействовали быстро. Йон ощутил пустоту в голове; пустота расползалась словно теплая жидкость. Буквы начали прыгать перед глазами. На страницы легла нежная дымка, огненно-рыжая и сияющая, как шерстка Колумбуса на солнце.

16

В восемь часов утра его разбудил телефон. Йон стал считать звонки. На одиннадцатом они прекратились. Ему пришел в голову один-единственный человек, который отважился бы с такой настырностью играть на его нервах в воскресное утро. Раньше его доводила этим до белого каления теща: в течение многих лет Труди звонила по воскресеньям между восьмью и девятью часами. Когда же он или Шарлотта, заспанные, снимали трубку, она произносила виноватым тоном: «Я что, вас разбудила? Ладно, тогда не буду мешать». И отключалась. В один прекрасный день у него лопнуло терпение, и он потребовал от тещи, чтобы она уважала их отдых. Шарлотта сказать это матери так и не решилась. Труди была невероятно оскорблена, но послушалась.

Он опять задремал. И почти заснул, когда звонки возобновились. Громко выругавшись, он встал, прошлепал в кабинет и бросил взгляд на табло определителя. Точно, он не ошибся.

— Привет, Ютта, — сказал он.

— Ну наконец-то! — воскликнула сестра. — Я никак не могу до тебя дозвониться со вчерашнего вечера. Где тебя носит?

— Я рано лег. Разве ты никогда не устаешь? Не знаешь, что это такое? — Он взял с собой телефон и опять забрался под одеяло; трубку при этом держал на некотором удалении от уха. Ютта всегда кричала, словно барахлила связь. Как обычно, сестра пренебрегала точками и запятыми, а также всякой структурой и логикой. Вчера вечером она вернулась со своим Гансом-Юргеном из поездки, неделю они провели в Вене, за детьми в это время присматривала мама Ганса-Юргена, фантастический город, и обнаружила в почтовом ящике траурное сообщение, что же случилось, Бога ради?

Йон дал ей краткую картину произошедшего.

— Но почему ты не позвонил сразу? Ганс-Юрген всегда носит с собой мобильник, его номер у тебя наверняка есть.

— Не хотелось портить вам отдых, — солгал Йон и понадеялся, что она не догадается спросить, откуда он мог знать про их поездку.

— Я тебя умоляю, — фыркнула Ютта. — Ведь я твоя единственная сестра. Я приехала бы немедленно.

«Вот-вот», — едва не вырвалось у него. Они немного помолчали.