Въ лто семь тысячъ сто четырнадцатое… (СИ)

Да, выражение «царь добрый, да бояре злые» тоже слыхать доводилось. Однако что ж это, дорогие товарищи, получается? Я ведь в той своей жизни не только картинки с Лжедмитрием видел — я и текст читал. И хотя сейчас в подробностях, пожалуй, и не вспомню, что там и как однако про то, что этого царя в Кремле убили, а потом сожгли и пеплом из пушки стрельнули, там точно написано было. А тут — здравствуйте пожалуйста! — он, живёхонек-здоровёхонек вместе с войсками идёт «злых бояр» на нуль перемножать. К боярам у меня любви ещё меньше, чем к царям, но тем не менее — непонятно! Ну не было такого в истории России! Получается, что это не та Россия или, скорее — не та история? Как в детском стишке, про то, как «не было гвоздя — подкова пропала, лошадь захромала — командир убит, армия бежит»… Интересно, что это за «гвоздь» такой, из-за которого планы Василия Шуйского захватить царскую корону накрылись начищенным медным тазиком? Сильно сомневаюсь, что это произошло из-за того, что это я после смерти вселился в пятнадцатилетнего мальчишку, пусть даже наработанный в той жизни опыт и умения остались при мне. За минувшие полдня я ничего особенного точно не совершил, разве что запустил в народ «Барыню»… Тогда в чём причина?

Русский народ — народ любознательный, если не сказать любопытный. Во времена же полного отсутствия газет с журналами, радио, телевидения и «этих ваших интернетов» данная черта национального характера проявляется особенно заметно. И сейчас вслед за царским отрядом тянулась толпа москвичей и гостей столицы в надежде самолично в подробностях разглядеть, как царь-батюшка станет штурмовать Кремль, карать супротивников и награждать отличившихся. А после, разумеется, довести эти известия в своём пересказе до максимально возможного числа слушателей. И рассказов этих такому свидетелю хватит до глубокой старости. Помню, как мой тесть — в той жизни — любил, слегка «поддав», рассказывать, как в девятьсот пятнадцатом их полк с несколькими другими отвели на отдых и пополнение вёрст на пятьдесят в тыл и приехавший со свитой Николай Второй принимал у них смотр и вручал награды специально отобранным офицерам и нижним чинам. Впрочем, обойти с награждениями все полки император тогда не успел: в небе появился германский аэроплан-разведчик и свита быстро засобиралась, посадила самодержца в автомобиль и все машины куда-то уехали. Тут Михаил Никифорович при рассказе постоянно высказывал своё огорчение: ему-то самому Георгиевский крест достался не из рук государя-императора, а от корпусного командира. Конечно, награда от генерала — тоже большой почёт, но досадный осадочек у старого фельдфебеля так и оставался до конца жизни[10].

Решив, что штурмы Кремля бывают не каждый день и даже не каждое столетие и не худо бы понаблюдать за этим действием со стороны, я затесался в толпу зевак и потопал вслед за царскими людьми. Было ощущение, что легенда о Сусанине, водившего врагов вкругаля и заведшего в итоге в болото или непроходимые дебри имеет в основе своей реальные факты. Вместо того, чтобы от Москвы-реки пройти через Торг прямо к Кремлю, отряд за каким-то лешим попёрся направо, на Варварку, покрутился по нескольким улочкам и переулкам и в итоге всё равно вышел к Фроловской башне. При этом хождении вокруг да около было несколько остановок и пару раз до нас, гражданских, доносились нестройные залпы, а после у заборов я замечал трупы, возле которых уже суетились, освобождая от ненужного покойным имущества, прибившиеся к зевакам мародёры. Останавливать и усовещивать их никто и не пытался: себе дороже может выйти.

Оказавшись у кремлёвской стены, верные царю войска выстроились несколькими отрядами, расположившись между лавками московских торговцев, занимавшими большую часть и без того невеликой Красной площади, стараясь укрыться от ружейной стрельбы обороняющих Кремль людей Василия Шуйского. Отчего те ограничились пальбой из пищалей, игнорируя наверняка имеющиеся пушки — теряюсь в догадках. То ли артиллеристы у них перепились вусмерть, то ли ключи от склада с артбоеприпасами про…любил кто-то — однако факт остаётся фактом[11]. Впрочем, стрелки на стене оказались криворукими, впустую переводившими порох и пули. Одну такую, на излёте ударившую в стену неподалёку, я выковырял ножиком из бревна: пускай останется на память хоть такой сувенир!

Спустя некоторое время среди царских сторонников началось активное шевеление: стрельцы засуетились по Торгу, поволокли откуда-то снопу соломы, какое-то непрезентабельного вида тряпьё, даже котёл объёмом в двадцать-тридцать литров зачем-то притащили и принялись творить вокруг него какое-то «колдунство». Я сперва даже и не понял, что они делают и лишь разглядев, как из деревянных трубочек-подвесок высыпают туда порох, сообразил, что мастерят что-то вроде мины. Азы подрывного дела мне пришлось освоить ещё на фронте, хотя взрывчатка двадцатого века в разы практичнее и безотказнее «дымаря» ручного помола для пищалей. Потому сама идея мне понравилась, хотя в эффективности такого фугаса оставались сомнения.