В мансарде (СИ)

  И Варвара Ильинична слепила редактора газеты. "Он будет болтлив и любопытен, и честен. Бывают такие, мне кажется", - подумала она.

  Она делала кофейный сервиз по заказу адвоката Оливера Твиста с улицы Туманной, когда смерть тихо пришла за ней. Варвара Ильинична держала в руке маленькую кофейную чашку бледно-жёлтого цвета, которую только что примеряла к такому же блюдцу. Она долго смешивала белый и жёлтый и получила этот нежный золотистый цвет, чашка будто светилась на солнце... Казалось, что Варвара Ильинична просто задремала, сидя за своим рабочим столом перед окном.

  И маленький народ замер вместе с ней. Боясь, что их сметут в мусорное ведро, жители стали прятаться от любого вошедшего в мансарду, или застывали там, где их застал чужой взгляд...

  2. Никитин

  Сын после похорон долго сидел в мамином кресле, рассматривал замерших по всей комнате человечков. Потом собрал их в коробки. Детям пластилин всегда в радость, а бабушкины человечки...

  - ... они как живые, Даш, - сказал он жене. - Не помню, чтобы мама лепила, когда я был маленьким. Работа отнимала у неё всё свободное время... Какие они у неё замечательные, никогда не обращал на них внимания, ты только посмотри...

   Фигурки были забавные и улыбчивые, они стояли, сидели, лежали, даже пили чай, держа кружки в руках.

  - А этот говорит что-то очень бурное, он будто перекрикивает всех, - улыбнулась Даша, разглядывая архитектора Кондратьева...

   Но дети играть в пластилиновый город не стали. Двенадцатилетний Миша и Ника семи лет унеслись с коробками наверх и пропадали там дней восемь, или все десять, с перерывом на завтрак, обед, ужин и сон. Благо, что были длинные летние каникулы. Дети с восторгом расставляли дома, фонари, сервизы на столиках в садах, ползали на коленках, сверяясь с листками, на которых бабушка рисовала иногда свои планы. А потом стали ходить в мансарду всё реже.

  - Вам надоел бабушкин город? - спросил как-то Никитин у сына.

  Был июльский жаркий день. Гудели над шиповником пчёлы, в беседке - душно, но всё-таки хоть какая-то тень. На обед Даша решительно отказалась варить суп. "Жара такая, какой суп", - сказала она и настрогала окрошки. И правильно сделала. А яблочный пирог и холодный чай со смородиной улетели на ура. Как всегда впрочем. Яблочному пирогу ни жара, ни холод не помеха.

  - Да нет... - начал было Миша, а потом замолчал и пожал плечами. И добавил: - Он как живой.

   - Это да, у бабушки человечки как живые.

  - Нет, - уклончиво ответил Миша, - я не про то.

  - А про что? - вскинул брови Никитин.

  - Приходишь, а они все на других местах. А сейчас... У них будто что-то случилось...

  - В смысле?! - спросила с усталой улыбкой Даша.

  - Ну тот, зелёный, самый длинный, он всегда улыбался. А теперь не улыбается.

  Никитин откинулся на стуле.

  - Смяли вы его наверное... Поправьте! Это ведь пластилин.

  - Он не поправляется! - воскликнула Ника. - Я его поправила, а он опять.

  - Ну-у, не знаю, надо посмотреть, как это он не поправляется, - рассмеялся Никитин, - давайте доедайте и на речку пойдём...

  Вспомнилось про этот разговор только на следующий день, когда зачем-то зашёл в мамину комнату. Там всё было как при ней, тихо, уютно и грустно. Лишь стол, её любимое кресло и лампа были наверху, как и при ней в последнее время.

  Никитин тут же решил заглянуть в мансарду и через минуту уже стоял посреди города, который собрали дети.

  Три улицы - Ёлочная, Каменщиков и Философов - обозначены были на плане. Ещё две пока не собраны. Дома были размером с кошку, и в окна, в раскрытые кое-где шторы и портьеры, виднелась мебель и даже люстры висели на потолке.

  "Надо же, даже люстры", - подумал Никитин, присев на корточки.

  И вздрогнул. В доме рядом с ногой прикрылось окно. Наклонив голову, стал ждать. "Кто там? Мыши? Или кто ещё? Даже не придумаешь сразу, кто это может быть..."

  - Ну раздавил фонарь ведь, сударь, как можно?! - раздался тихий голос за спиной. - Мы вас так ждали.

  Никитин вскочил. А ему крикнули укоризненно:

  - Стойте! Ради всего святого, стойте, Алексей Степанович!

  Зелёный человечек стоял и махал руками.

  - Чёрт... живой, что ли, - пробормотал Никитин. Наклонился и взял на руки.

  Человечек, долговязый, зелёный и неуклюжий, встал и сложил руки на груди.

  - Живой, - повторил Никитин.

  - Так точно, - улыбнулся человечек и представился: - Дядя Степа.

  - Никитин. Но как?! Мама знала, что вы...?!

  - Знала!

  - Знала, значит. И ничего не говорила.

  - Думаю, она считала, что её примут за сумасшедшую, - рассмеялся Степан.

  Никитин отметил искоса, что жители полезли из всех домов, закутков. Как тараканы.

  - Как вас много, - растерянно оглянулся он вокруг.

  Жители столпились и за спиной.

  Зазвонил телефон в кармане. Никитин на цыпочках выбрался из толпы. Толпа торопливо разбегалась в разные стороны.

  Пришлось ехать на работу, вызвал шеф.

  Наверх удалось вернуться уже почти ночью. И то только потому, что не давали покоя слова сына: "У них будто что-то случилось".