В мечтах о швейной машинке

Королева со свитой прибыли поездом. Путь из столицы оказался долгим, поскольку каждые несколько километров приходилось останавливаться, чтобы поприветствовать местное население, которое, протягивая цветы и размахивая флагами, заполнило перроны всех без исключения станций, даже самых маленьких. В каждой витрине были выставлены ​​фотографии государыни в окружении юных принцесс и наследника престола в матросском костюмчике. Их с любопытством рассматривали знатные синьоры, зажиточные торговцы и даже домохозяйки из узких переулков, но особенно внимательно – мы, портнихи и швеи, которым не терпелось посмотреть на королевские платья: ведь мы знали, что по приезде в Рим, ещё юной невестой, её наряды считались совершенно лишёнными элегантности, а родственники со стороны мужа даже презрительно называли королеву «пастушкой». Но простые люди ею восхищались: у нас в городе огромная толпа, стремясь выразить свою признательность и уважение, растянулась даже вдоль станционных путей, и мне ничуть не стыдно признаться, что среди этой толпы была и я. Надо сказать, в своей наивности я даже гордилась тем фактом, что три платья, в создание которых я внесла вклад, сшитые на моей ручной машинке, увидит сама королева: возможно, она, эта «пастушка», пускай и привыкшая теперь одеваться у лучших портных Италии и Европы, даже будет ими тронута, а то и восхищена.

Королева со свитой остановились в гостинице «Италия», самой роскошной в округе. В первый день государыня отдыхала после путешествия и приняла, да и то лишь в частном порядке, только первых лиц города: большой приём и бал планировали назавтра.

О том, что же именно случилось во время приёма, я узнала только дня через три-четыре. Сначала скандал попытались скрыть, но разлетевшиеся повсюду слухи остановить не удавалось, сколь бы запутанными, расплывчатыми и неточными они не были. Непонятно, каким образом разоблачение того факта, что платья семейства Провера вовсе не доставлены из Парижа, а сшиты дома, могло представлять для трёх дам опасность, а для королевы и других присутствующих господ – унижение: ходили разговоры даже об «оскорблении величества», хотя против адвоката Бонифачо так и не выдвинули никаких обвинений. Но репутация семьи, особенно обеих дочерей, как в таких случаях говорится, «была безвозвратно погублена».

Некоторое время новости передавались только из уст в уста, да и то шёпотом. Ворота дома Провера на площади Санта-Катерина были заперты, а родственники и те, кого считали друзьями семьи, стоило затронуть эту тему, краснели и отказывались что-либо говорить. Единственный обронённый кем-то из них комментарий состоял всего из одного слова: «Невероятно!» Но после отъезда королевы кое-кто из присутствовавших на приёме (главным образом холостяки, не имевшие жён, а, следовательно, и необходимости оправдываться за свои эротические похождения), заговорил свободнее, рассказав о всевозможных пикантных подробностях дела, и теперь префект уже не мог заставить прессу молчать. Десять дней спустя одна особенно смелая сатирическая газета из тех, что не приносят в дома с дочерьми на выданье, опубликовала пространный репортаж. Именно из этой газеты я наконец узнала о произошедшем и, разумеется, была ошеломлена, но потом всё-таки вздохнула с некоторым облегчением, поскольку репортёр написал о том, где и как платья были сшиты, только вскользь, не придавая этому особого значения и не упомянув моего имени: просто «с помощью приходящей швеи». Я сохранила газету, чтобы показать синьорине Эстер после её возвращения из-за границы, и храню до сих пор: ведь меня впервые, пусть и анонимно, вовлекли в громкий скандал (надо сказать, он оказался не последним, хотя о втором подобном случае я расскажу чуть позже, а пока ограничусь тем, чтобы удовлетворить твоё, читатель, любопытство относительно того, что произошло тем вечером в расписанном фресками бальном зале префектуры).

Протокол церемонии подразумевал, что на первом этапе дамы, покинув своих кавалеров, собирались в зале, из-за фресок, которые её украшали, названной «залой с нимфами», где при необходимости могли оставить в гардеробе накидку и поправить перед зеркалом платье или причёску. Когда поток гостей иссякал и ворота префектуры закрывались, дамы должны были присоединиться к своим мужьям, отцам и братьям в зале с фресками на морскую тематику и отдать должное лёгким закускам в ожидании проходившей в главном зале аудиенции у королевы, перед которой один за другим, в порядке важности, проходили жаждавшие оказать ей знаки уважения гости. По окончании этой церемонии планировался бал.