В мечтах о швейной машинке

– Это тебе. Видишь, что написано? – спросила я. Она с трудом, по слогам, прочла записку Гвидо. – Тебе стоит его поблагодарить.

– Так это он подарил тебе кольцо?

– Да. Кстати, не хочешь всё-таки сказать, куда ты его дела?

Она не ответила: замерла, недовольная и растерянная, у своей кровати, придвинутой теперь к стене – ни одеяла, ни простыней, один свёрнутый матрас.

– Потом застелем, с утра я просто не успела. Поможешь мне? – спросила я. – Или ты уже хочешь спать? Может, съешь что-нибудь? Обеденное-то время давно прошло, ты, наверное, проголодалась. Сейчас разогрею тебе супа, поедим, а после ляжем. Я тоже очень устала.

– Значит, я могу остаться?

– Конечно!

– И ты не станешь больше меня отсылать?

– Нет.

Больше она ничего не сказала. Впрочем, зная её, я ничего и не ждала – даже благодарности. И уж точно не ждала того, что случилось дальше.

Ассунтина, опустив глаза, решительно бросилась в гостиную, прямо к швейной машинке. С неожиданным для меня проворством сдвинув крышку челночного отсека, она сунула пальцы внутрь, откинула колпачок и, вытащив шпульку, протянула её мне на раскрытой ладони. Только это была не шпулька – это было кольцо.

Оно всё время лежало там, буквально у меня под носом. Сказать по правде, в челночный отсек я не заглядывала: мне и в голову не приходило, что Ассунтина, подолгу наблюдавшая, как я шью, и часто сидевшая дома одна, успела разгадать его устройство. Что же до полицейских, которые с самого начала проявляли к машинке интерес, то они попросту ничего не поняли; никто из них не подумал, что эта деталь может быть по́лой и выниматься из своего отсека. Вероятно, они даже пытались её достать, но забыли поднять рычажок, который, если не разбираешься в швейных машинках, выглядит так, словно является частью шпульного колпачка или намертво к нему припаян.

Похоже, именно это и показывала мне во сне бабушка, обматывая вокруг пальца цепочку. Когда нитка кончается, нужно заменить шпульку, но сперва придётся вытащить её из колпачка, и только потом надеть на шпиндель, чтобы намотать нитку по новой.

Бабушка знала, что Ассунтина подменила шпульку кольцом.

Милая моя бабушка, ты ведь и сама знаешь, что времена меня ждут непростые. Будь же моим ангелом-хранителем, бабушка: просвети и от всякого зла сохрани, наставь делать дела благие и на путь спасения направь.

ЭПИЛОГ

С тех пор прошло пятьдесят лет. Мир изменился. Я стала свидетельницей двух войн, но милостью Божией осталась жива, не растеряла остроты зрения и по-прежнему шью, пускай только в семейном кругу. Тебе, читатель, конечно, интересно узнать, что случилось со мной после тех событий, о которых ты только что прочитал, и зачем я вспоминаю давние истории, произошедшие словно бы с кем-то другим, а вовсе не со мной.

Ближе к концу июля, едва получив диплом, в Л. вернулся Гвидо. Только когда мы снова были вместе и я наконец-то смогла взять его за руки, заглянуть в глаза, у меня хватило духу рассказать, как его бабушка поступила со мной и как в стародавние времена поступила с Кирикой, чтобы удержать дона Урбано дома. Впрочем, я всегда верила, что Гвидо об этом не известно: никогда ещё мой избранник не выглядел таким потрясённым, таким рассерженным. Порвав все отношения с донной Лючинией, он переехал на съёмную квартиру, которую выбрал в одном из унаследованных Кирикой домов и обставил так, чтобы после свадьбы мы смогли жить там вместе с Ассунтиной, присутствие которой принял без колебаний. Разумеется, с рождением детей нам пришлось бы перебраться в квартиру побольше, но даже и сейчас две комнаты предназначались под мастерскую: зная мою гордость, Гвидо не просил меня бросить шитьё. Сам он, благодаря протекции отца Клары, нашёл работу на строительстве водопровода.

Вскоре я познакомила Гвидо с моей синьориной; ей он сразу понравился, а главное, смог убедить в серьёзности своих намерений. И всё-таки Эстер посоветовала нам переехать в Г., где нас не знали и жизнь могла сложиться куда проще. Но Гвидо тоже был человеком гордым. Он ответил, что не видит причин скрываться и с самого начала нисколько не боялся показаться со мной рядом.

Мы сделали ошибку, не поженившись сразу. Но ему хотелось традиционной помолвки, чтобы мы успели лучше узнать друг друга, хотелось спокойно подготовить пышную свадьбу, хотелось, наконец, показать бабушке и самым знатным семьям города, что он выше предрассудков и что женщина, которую он выбрал, ничуть не хуже их дочерей.