В мгновенье ока

– На двух-то колесах? Докажите. Сейчас ваше изобретение стоит на козлах. Снимите его, и тогда мы посмотрим, можно ли на нем сохранять прямолинейное движение, не отбив себе задницу.

– Типун вам на язык! – Под тощими ногами старика педали крутились как бешеные, а сам он нагнулся вперед, пряча лицо от воображаемого ветра. – Неужели вы не слышите? Этот стон, гул, шепот. С нами говорит дух скорости, он возвещает незнаемое, невиданное, небывалое – сегодня это мечта, а завтра – боже мой, неужели вы к нему глухи? Да если я выеду на укатанную дорогу, мой конь побежит резвее газели, быстрее растревоженного оленя! Куда там пешеходам! Все экипажи – на свалку! Я буду делать не двадцать миль в день, а тридцать – сорок в час, в один-единственный славный час. Посторонись, Время! Прочь с дороги, живые твари! Это мчится Уэзерби, и нет такой силы, которая его остановит!

– И все же, – настойчиво повторил Естествоиспытатель, – машина у вас закреплена на козлах. Если ее высвободить, можно ли будет удерживать равновесие на двух колесах?

– Проще простого! – воскликнул Уэзерби и, ухватив машину за раму, приподнял ее над козлами.

В считаные мгновения его «путник», «землепроходец», «конь-огонь», выпущенный на свободу, понесся к дверям и вылетел наружу, а доктор Гофф, выскочив следом, закричал:

– Что вы делаете? Не ровен час, разобьетесь насмерть!

– Нет, я порадую душу и разгоню кровь! – прокричал в ответ Уэзерби, и вот он уже ворвался на птичий двор с наезженными дорожками и стал нарезать круг за кругом на своей железной кобыле, обдирая ступни, лодыжки и голени, жадно втягивая воздух и оглашая окрестности громоподобным хохотом. – Ну, что я говорил? Кто тут разобьется насмерть?! Пара ног, пара колес – что еще нужно?

– Силы небесные! – Доктор Гофф вытаращил глаза. – Боже праведный! Как же так?

– Я лечу вперед быстрее, чем падаю. Необъяснимый закон природы. Да-да, почти лечу. Лечу! Бойтесь, лошади, скоро придет ваша смерть!

При слове «смерть» он окончательно вошел в раж и разразился нечленораздельными воплями; со лба ручьями катился пот. Машина вильнула в сторону и сбросила лихого наездника, который вылетел из седла, как из катапульты, перекувырнулся и приземлился в курятнике, откуда полетели пух и перья. Куры в исступлении заметались по клетке и подняли неописуемый гвалт. Железная кобылка, предоставленная самой себе, все еще крутила колесами и, елозя на боку, подбиралась к доктору Гоффу, который в ужасе отпрыгнул в сторону, чтобы не быть раздавленным.

Невзирая на внушительную траекторию полета, Уэзерби, хотя и не без помощи доктора, сумел подняться на ноги.

– Это ничего не значит! Теперь-то вы понимаете, какие возможности таит в себе мое изобретение?

– Понимаю: переломы, ссадины и сотрясения мозга.

– Нет! Я сжимаю ногами скорость, приближаю прекрасное будущее. Вы проделали долгий путь, доктор. Так примите же у меня эту машину, чтобы ее усовершенствовать.

– Я, так сказать… – забормотал доктор, торопливо покидая птичий двор. Не помня себя, он приковылял в лачугу и растерянно потоптался у выхода. – Одним словом…

– Пообещайте это сделать, доктор. Иначе мое изобретение погибнет, и я вместе с ним.

– А… гм… – промямлил доктор, отворил дверь на улицу, но тут же в испуге попятился назад. – Что я наделал! – воскликнул он.

Выглянув из-за его спины, Уэзерби еще больше обескуражил гостя:

– Вся округа уже прослышала о вашем посещении, доктор. Здесь молва разносится быстро. Блаженный приехал к блаженному.

И в самом деле, на дороге и прямо у крыльца стояло десятка полтора-два местных жителей – кто с булыжником, кто с дубиной. Глаза горели злобой и неприкрытой враждебностью.

– Вот они! – выкрикнул чей-то голос.

– Упечете его или нет? – потребовал ответа кто-то другой.

– Да или нет? – эхом вторила толпа, подступая ближе.

Недолго думая доктор Гофф ответил:

– Упеку. – И повернулся лицом к хозяину.

– Куда вы хотите меня упечь, доктор? – зашептал Уэзерби, вцепившись ему в рукав.

– Тихо! – Доктор попытался урезонить толпу. – Дайте подумать.

Он сделал шаг назад, погладил лысину, потом потер лоб, призывая на помощь свои незаурядные мыслительные способности, и наконец издал победный возглас.

– Придумал. Богом клянусь, гениальная мысль: она придется по нраву не только соседям, которые вас больше не увидят, но и вам, сэр, – вы тоже их больше не увидите.

– Как это, доктор?

– Слушайте внимательно: вы приедете в Лондон под покровом ночи, я проведу вас в музей через служебный подъезд, вместе с вашей сатанинской игрушкой…

– Для чего?

– Для того, сэр, чтобы предоставить вам дорогу с гладким покрытием, такую дорогу, о какой вы и мечтать не смели!

– Откуда там дорога? Да еще с покрытием?

– Музейные полы: мраморные плиты, прекрасные, дивные, безупречно гладкие; да-да, они как раз подойдут для ваших нужд.

– Это для каких же?