В мире фантастики и приключений. Выпуск 9. Белый камень Эрдени. 1982 г.

– Да, а он святой, добренький! Он хочет бессмертия- не для себя? Предположим. Бессмертие индивида. А к каким это последствиям приведет, как это отразится на всем виде хомо сапиенс? Ему плевать! Демагогия. Да, я хочу бессмертия для себя и, если угодно, для тебя, но я не хочу ханжить и прикрывать эту страстишку марципаном. Один бог знает, какие фантастические мутации в ближайшие тысячелетия даст человеческий мозг… Бессмертие-это все равно за счет кого-то. Даже если ты будешь сидеть на Олимпе и питаться акридами-то ведь они тоже живые. Живые! Даже если ты будешь утолять свой аппетит не говядинкой из консервной банки "завтрак туриста", а потреблять синтетическую пищу из сине-зеленых водорослей или планктона-то ведь это тоже-живое. Хоть и одноклеточное. "Цыплята тоже хочут жить"… Я по крайней мере говорю прямо: хочу бессмертия для себя и, если угодно, для тебя,- я тебе и обеспечу его. Это дело уже запатентовано. Не будем играть в черненьких и беленьких.

– Я уже ни в кого и ни во что не хочу играть. Мне часто просто хочется умереть… Но и это, очевидно, я не могу… я и на это не способна.-Лика раскинула руки-плети.

– Ну зачем так-то?… Ты ведь, чай, теперь удостоверилась в его гениальности саморучно… Может быть, даже тешишь себя, что он принесет тебе венец мадонны с лазерными лучиками. Бессмертие на тарелочке с золотой каемочкой… А! Что же ты не бежишь к нему?-Повел глазами по комнате.-Небось он уже здесь побывал, причастился?!

– Может быть, и был,-сказала монотонно и тупо.

Лео присел на валик кресла, притянул Ликину голову, почесал ей затылок:

– Ладно тебе. Был-не был-не суть важно. Тут не надо быть Вольфом Мессингом-дело твоих рук. Но…помни-это уже без дураков,-если ты с ним встретишься хоть раз-ноги моей здесь не будет… Ловите с ним Журавушку… Да и он не совсем уж чокнутый. Надо быть совсем… чтобы простить тебе… что ты вызвала его оттуда лишь спустя три года… это запоздалое рандеву по мимолетному бабскому капризу… Да к тому же и сестренка его уже подсекла намертво и уже не отпустит. Что же касается наших с ним деликатных отношений, могу сказать одно: дуэль продолжается… по лучшим правилам рыцарских времен - кто кого. Это даже привносит в наши будни некоторую экстравагантность… Ну ладно, будет… Вытри слезки-то… Тут мы с друзьями собираемся отметить докторскую, очень хочу, чтобы ты была… была, как всегда, украшением бала… А?

Лика слабо шевельнула головой, и даже непонятно было - "да" это или "нет",

Констанца тянула Дима за руку по крутой лестнице вверх. Она бежала, как школьница на выпускной бал.

И так это было стремительно и озорно, что спускавшиеся им навстречу девушки-лаборантки озадаченно посмотрели на свою начальницу.

На третьем этаже перед дверью, обитой черным дерматином, Констанца остановилась, и Дим прочел: "Лаборатория мозга".

Она села за свой стол с голубоватым кувшином. Из кувшина торчали веточки ольхи. "Из Пещер",- подумал он. Такие кусты всегда лезли в его окна. В кувшине дремало солнце. Размашистым и мягким, все таким же озорным жестом она предложила сесть в одно из кожаных кресел.

Констанца и Дим только что отвезли детей в детсад и примчались еюда на такси. Сюда - в лабораторию мозга, которую Констанца, оказывается, возглавляла уже два года и была ни больше ни меньше как доктор биологических наук.

– Когда ты все это успела, Ки?

– Ха. Я и не то еще успела,

Констанца стояла, закинув руки за голову, в солнечной ряби. Это не означало ничего, кроме того, что она счастлива. Счастлива тем, что он-с ней, и еще тем, что у нее есть какой-то сюрприз, который она "давно" припасла для него и сегодня, наконец-то, сможет его "обнародовать".

Он смотрел на нее и не мог преодолеть зыбкого чувства ирреальности - будто все это происходило не с ним или нe в этой жизни. И не мог пересилить в себе какого-то непонятного упрямства: хотел он быть с ней лишь бы назло той?-да нет, просто потому, что от нее шло такое человеческое, родное тепло, потому что его дети были и ее детьми, что в них на веки вечные, сколько будет стоять мир, скрестились они, и это нерасторжимо, потому что он уже когда-то - хотя и не знает об этом - вдохнул в нее свою любовь, свет, который она отражает сейчас, потому что в ней есть что-то очень похожее на него. Ему даже кажется в эту минуту: когда он смотрит в ее лицо, словно он смотрит на самого себя-в зеркало. И ему кажется, что она похожа на него больше, чем он похож сам на себя, и это не бред-это действительно так, как ему кажется.

Она протянула ему руку, и они пошли сквозь залы.

В комнате, куда они вошли, Дим сразу увидел виварий с белыми мышами. У одной из головы, поблескивая, торчала диадема из золотых электродов с шариками на концах. Констанца отодвинула дверцу, и рубиноглазая царица, поводя хвостом, как шлейфом, доверчиво взошла на ее ладонь, живо обнюхивая все ее бороздки, подергивая усами.

– Эта коронованная мерзавка и не подозревает, что она - первое на планете бессмертное существо, во всяком случае, сотворенное руками человеческими.

Дим принял венценосную тварь из рук Констанцы.