Читаем В мире отверженных. Записки бывшего каторжника. Том 1 полностью

— Да кого придется. Кто заслужит. Черна овца, бела овца — дух один… Поп ли, попиха ли, пономарь ли — одно сословие. А пуще всего, братцы, баб стану резать, потому в их я наиболее скусу нашел… Ха-ха-ха-ха-ха!

— Ну, а что же потом было, Андрей, после совершения убийства?

— Что было? То, что я дураком сам себя набитым выказал. Мог бы убечь очень легко, а я пошел и заявил сельскому старосте: так и так, мол, убил двух чертей, принимайте. Ну, и скрутили мне руки. Дело рано утром было. А к ночи столько всякого начальства наехало, что целый бы день вешать — не перевешать. А в ледник идти, где мертвяки лежат, боятся! Никто лезть не хочет… «Иди, говорят, ты, Андрей, вытащи их сюда». Мне чего! Я полез. Гляжу: лежат, не шевелятся. Беру одну за волосья, другого за ногу и выволакиваю обоих на свет божий: любуйся, честная компания! Все так и шарахнулись прочь… «Это твои, эти самые?» — спрашивает меня заседатель. «Мои, говорю, ваше благородие. Не сумлевайтесь, отделка самая чистая…» Ха-ха-ха-ха-ха! Потом в тифу я шесть недель пролежал, всё лезли ко мне, проклятые…

— Кто?

— Мертвяки эти… Так и налазят, так и налазят! Я все ножом их в брюхо пырял: прочь, окаянные, отвяжитесь!

Андрюшка Повар пошел за свое убийство в работу на одиннадцать лет. Сколько раз ни рассказывал он товарищам свою историю (я слышал ее от него по крайней мере три раза), каждый раз им овладевала почему-то неудержимая, почти истерическая веселость, и часто он готов был надорвать, что называется, животики от смеха. А между тем в обычной жизни это был арестант далеко не из худших, тихий и работящий, не потерявший окончательно совести и «е наплевавший на честность. Впрочем, он производил впечатление придурковатого парня. Обыкновенно смирный и незаметный в толпе, он был чрезвычайно вспыльчив и чувствителен к насмешкам. Любил, кроме того, прилгнуть и прихвастнуть в рассказах о своей прошлой жизни: так, если он пьянствовал, так непременно уж круглый год, без просыпу; если убивал на охоте сохатого, так прямо с дом величиною; если видел страшную змею, так с крыльями. Кобылка относилась поэтому к Андрюшке свысока и рассказам его не слишком доверяла.

Помню немало и других рассказов, на меня наводивших трепет, а на сожителей моих самую, по-видимому, беззаветную веселость. Однажды зашел разговор о мертвецах и связанных с ними поверьях. Некто Сокольцев, один из самых бывалых в Шелайской тюрьме арестантов, начал с сравнительно невинной истории.

— Дело было на Лене. Я еще по первому разу в Сибири был. Приспичило мне с товарищами — до зарезу деньжонками или припасами разжиться. Вот приходим мы ночью в большое село; видим, на краю — нежилая избушка, а заперта на замок. «Ну, — думаем, — видно, клеть, тут пожива предстоит». Снимаем замок, заходим. В сенцах ничего нет. «Постой, — говорю я товарищу, — на стрёме, а я пойду, в той половине пошарю». Захожу туда, чиркаю спичку. Глядь: туши бараньи лежат… Вот радость-то! Только хотел было одну за морду сцапать — ах, черт возьми: мертвец!.. Штук их десять лежит. Скоропостижные, значит, убитые и прочие, доктора дожидаются. Дело зимой. «Ага! — думаю. — Сострою ж я над тобой штуку, испытанье сделаю…» Выхожу к товарищу у сенцы: «Ну, брат, говорю, в шляпе дело. Десять бараньих туш нашел. Иди, тащи одну а ли две. Да ступай без огня, а те как бы не увидали». — «Нет, говорит, без огня еще лоб расшибешь, давай хоть пару спичек!» — «На», — говорю. Вот он и пошел, а я заместо его на стрёме стал. Как он вдруг выскочит оттедова, ровно сумасшедший… «Куды? Куды?» — кричу ему. Он ни слова в ответ, мимо меня стрелой, да в двери! На другой только день к полудню его встретил… Остался я один, обшарил все углы, поснимал с покойников рубахи и ушел.

— Что ж, так и не узнали?

— Нет, узнали. Глуп еще был — уличили. А впрочем, ничего особенного не было. Подержали с месяц в каталажке и отпустили на все четыре стороны. Ну, всыпали, конечно, штук тридцать.

— А я так вот не таков: я боюсь мертвяков! — сказал Водянин, он же Железный Кот, известный тюремный рифмач и остряк.

— Право же, боюсь, хоть и сам лапчатый гусь. Сам себе дивлюсь: как я своего татарина убивал и хоронил!

— А ты разве за татарина? — спросил кто-то.

— О! я, брат, за большого барина, — отвечал кузнец. — У меня тоже не было, в грязь лицом ударено. Чисто было дельце обделано. Кабы не баба проклятая, никто бы никогда и не дознался.

— Какая баба?

— Да своя же жаба.

— Жена? Вот сволочь! Чего ж это она?

— Так, братец, подвела, что по гроб жизни попомню. Она-то и заслала меня в здешнюю каменоломню.

— Расскажи-ка путем, Железный Кот!

Перейти на страницу:

Все книги серии В мире отверженных. Записки бывшего каторжника

В мире отверженных. Записки бывшего каторжника. Том 2
В мире отверженных. Записки бывшего каторжника. Том 2

«…Следует прежде всего твердо помнить, что не безнравственность вообще, не порочность или жестокость приводят людей в тюрьму и каторгу, а лишь определенные и вполне доказанные нарушения существующих в стране законов. Однако всем нам известно (и профессору тем более), что, например, пятьдесят лет назад, во времена «Записок из Мертвого Дома», в России существовал закон, по которому один человек владел другим как вещью, как скотом, и нарушение последним этого закона нередко влекло за собой ссылку в Сибирь и даже каторжные работы. Существовал и другой также закон, в силу которого человек, «забритый» в солдаты, становился уже мертвым человеком, в редких только случаях возвращавшимся к прежней свободной жизни (николаевская служба продолжалась четверть века), и не мудрено, что, по словам поэта, «ужас народа при слове набор подобен был ужасу казни»…»

Пётр Филиппович Якубович

Проза / Русская классическая проза

Похожие книги

Волкодав
Волкодав

Он последний в роду Серого Пса. У него нет имени, только прозвище – Волкодав. У него нет будущего – только месть, к которой он шёл одиннадцать лет. Его род истреблён, в его доме давно поселились чужие. Он спел Песню Смерти, ведь дальше незачем жить. Но солнце почему-то продолжает светить, и зеленеет лес, и несёт воды река, и чьи-то руки тянутся вслед, и шепчут слабые голоса: «Не бросай нас, Волкодав»… Роман о Волкодаве, последнем воине из рода Серого Пса, впервые напечатанный в 1995 году и завоевавший любовь миллионов читателей, – бесспорно, одна из лучших приключенческих книг в современной российской литературе. Вслед за первой книгой были опубликованы «Волкодав. Право на поединок», «Волкодав. Истовик-камень» и дилогия «Звёздный меч», состоящая из романов «Знамение пути» и «Самоцветные горы». Продолжением «Истовика-камня» стал новый роман М. Семёновой – «Волкодав. Мир по дороге». По мотивам романов М. Семёновой о легендарном герое сняты фильм «Волкодав из рода Серых Псов» и телесериал «Молодой Волкодав», а также создано несколько компьютерных игр. Герои Семёновой давно обрели самостоятельную жизнь в произведениях других авторов, объединённых в особую вселенную – «Мир Волкодава».

Анатолий Петрович Шаров , Елена Вильоржевна Галенко , Мария Васильевна Семенова , Мария Васильевна Семёнова , Мария Семенова

Фантастика / Проза / Славянское фэнтези / Фэнтези / Современная проза / Детективы